Кавказец держал в руке кувалду. Небольшую, но все-таки кувалду. Он замахнулся и опустил кузнечное орудие на дверь. Брызги стекла обдали Зою с ног до головы. Она едва успела прикрыть лицо руками. Сотни иголок впились в тело. Боль сорвала ее с места, и она побежала за ресепшн, чтобы надавить эту проклятую кнопку.
Все было как в замедленном кино. Зое показалось, что она сделала шагов двадцать, но так и осталась стоять на месте. Ресепшн со спасительной кнопкой был так близко, когда в спине Зои что-то хрустнуло и подкосились ноги. Она повалилась на витрины. С полок попадали телефоны. Зоя хотела крикнуть, но вырвалось какое-то жалкое: «Помоооо!..»
Лежа на спине, Зоя видела, как в салон вошли еще трое. Они били дверцы витрин и собирали телефоны в сумки. Девушка попыталась подползти к ресепшну. И ей это почти удалось. Она протянула руку, и… Черная тень накрыла ее. Боль пронзила руку, встревожила поврежденный позвоночник и взорвалась в мозгу.
Над ней навис тот же симпатичный парень с кувалдой в руках. Он улыбнулся и занес над головой страшное орудие. И перед тем, как с мокрым чавкающим звуком ее поглотила тьма, Зоя увидела лицо парня. Того парня, с «Новослободской». Он тогда спросил у нее, как найти какую-то улицу. А она нагрубила ему…
Грабитель, рассекая воздух, опустил кувалду Зое на лицо.
Микроавтобус остановился у зеленого забора метра в четыре высотой. Игорь Пинчук подошел к ограждению, нагнулся, что-то дернул, и внизу забора образовалась дыра метр на метр. Парень посмотрел по сторонам и махнул Максу. Тот не спеша направился в его сторону, поправляя на ходу сумку.
– Через КПП крюк надо давать, а тут сразу. Наш дом в двадцати метрах от забора.
Макс нагнулся и нырнул в брешь. Пинчук продолжал говорить, что если бы не крюк, то он бы поехал непременно через КПП.
– За бензин платят, но не очень охотно…
Макс подумал, что инженер так смеется. Они шли по тропинке через редкий лесок. Сквозь деревья были видны остовы недостроенных домов.
– Вот мы и пришли…
Макс увидел четырехэтажное здание, напомнившее ему замок из детских книжек, большой и серый.
– Рва с крокодилами не хватает.
Пинчук крякнул.
– Да нет же, через пару месяцев дом заблестит.
Мужчины вывернули из-за угла. Вот тут-то и кипела жизнь. Настоящий муравейник. Строительные вагончики стояли в два этажа. Всего Максим насчитал двадцать вагонов. Напротив, метрах в десяти от городка, под навесом стоял большой, метров семь в длину, стол. Немного дальше Макс разглядел вагончик с двумя дверями. На крыше стояли две бочки.
– Да, не курорт, – обратился к Пинчуку Максим.
– Нет. Жить ты будешь не здесь.
– Неужели в замке?
– Пойдем. – Инженер взял Макса за руку и увлек за собой.
Они вышли за сооружение из вагончиков. То, что стояло там, хоромами не назовешь, но Максима это приятно удивило. Дача-прицеп метров шесть в длину стояла особняком, будто доказывая, что люди, живущие в нем, не простые гастарбайтеры, а элита. Рабочая элита. Еще работая на заводе в Салимове, Максим слышал, что таковой считались электрики.
Пинчук остановился и улыбнулся.
– Ну, как?
– Сгодится.
В домике сидели двое мужчин. Молодой, с курчавой головой, был одет в тельняшку и шорты; второй, седовласый, в очках на лиловом носу, сидел в одних трико с пузырями на коленях.
Пинчук представил Макса как бригадира, схватил какую-то коробку и пошел назад к микроавтобусу. Уже от двухэтажного строения крикнул:
– Я через неделю приеду!
– Часто он так? – спросил Максим у мужчин.
– Всегда, – усмехнулся курчавый.
Макс прошел внутрь и без приглашения уселся за стол справа от входа.
– Ну что, давайте знакомиться. Зовут меня Максим. Я из Салимова.
– О, да мы все земляки! – воскликнул седой. – Я из Фроловского, слыхал?
– Слыхал. А имя у тебя есть, фроловский?
– Ах да. Даниил Романович. – Мужчина протянул руку Максу.
– Я – Жека, – произнес курчавый и присел рядом с Даниилом. – Я из Подкумска.
– Да, все мы соседи, значит.
– Получается так, – весело произнес Даниил Романович. – Ну, так, может, за знакомство?
– Не, мужики. Я не буду. Я бы вздремнул. В поезде поспать не удалось. А вы можете, но только немного. Завтра в восемь ноль-ноль на работу.
Максим встал, огляделся. Слева от входа была дверь в спальный отсек.
– Максим, там две кровати. Правая – Данилы, ну, а левая – твоя, – сказал Женя.
– А ты где?
– А я, как закончим, здесь улягусь. – Женя показал на стол. – Его, если разложить, такой траходром получается…
Макс улыбнулся.
– Ладно, давайте, я спать. – И вошел в спальню.
* * *
Он долго не мог заснуть. Только глаза закрывались, как Даниил с Женькой выкрикивали очередной тост либо просто матерно восторгались рассказами друг друга. В начале девятого Максим все-таки уснул. Ему приснился сон.
Был август месяц. Он не мог этого знать; во сне было просто лето, но ему хотелось, чтобы это был август. В августе у него день рождения, и мама обещала подарить большой набор солдатиков – ковбоев и индейцев, сделанных как миниатюрные копии людей, с полными телами. Обычных, плоских, у Максима было много, но в какой-то момент они перестали его интересовать.
Был август – и его седьмой день рождения. Еще одна радость – через две недели Макс должен пойти в школу. Он был счастлив. Ему семь лет. Но во сне Максим почувствовал, будто он, тридцатилетний, переселился в тело семилетнего мальчика.
Макс вошел в комнату. Круглый стол был накрыт белой скатертью с крупными красными, будто пятна крови, розами по краям. В центре стола уже стоял праздничный торт с семью свечками. Женщина (мама?) расставляла тарелки по кругу. То, что эта женщина – его мама, Максим мог только догадываться. Он не помнил, как выглядели его родители. Но сейчас, глядя на женщину глазами семилетнего мальчика, Максим точно знал, что это она. Эта женщина – его мать. Он идет к ней и…
…он сидит в мыльной луже. Старая женщина стоит у печи и смотрит на него. Она плачет. Слезы текут по морщинистому лицу, наполняют каждую глубокую бороздку-морщинку, словно русло рек. Затем женщина разворачивается и идет к топке. Снова поворачивается к мальчику в луже и говорит, без звука – одними губами: прости. Прости, прости, прости. Какофония голосов. Прости, прости. Максим вскакивает из лужи, поскальзывается, падает и снова поднимается. Смотрит по сторонам.
Он проснулся и находится в прицепе. Сел на кровати. Напротив храпел Даниил. Запах перегара наполнил маленькую, два на два, спаленку.
Максим встал и вышел из домика.
Сон не мог возникнуть просто так, из ниоткуда. Макс понял, что этот сон – отрывки из его жизни. Много вопросов у Максима накопилось к крестному. Он должен знать обо всем или почти обо всем. Перед отъездом Максим так и не сходил к дяде Славе. Позвонил, сказал, что едет на заработки.
