Время текло ужасно медленно. За окном быстро стемнело, но я намеревалась выждать, по крайней мере, до одиннадцати, а стрелка будто приклеилась в цифре девять. К тому же от долгого сидения за компьютером у меня сильно устали глаза и здорово клонило в сон. Чтобы отогнать навязчивое желание положить голову на подушку и закрыть глаза хотя бы на минутку, я попыталась читать, но книга, прихваченная с собой из дома и казавшаяся еще недавно такой интересной, сейчас, будто нарочно, еще больше склонял меня ко сну. Так, в непримиримой борьбе прошло еще полтора часа. Половина одиннадцатого. Ну что же, придется начать пораньше. Я уже давно прислушивалась, в доме было тихо. Может, они все уснули?
Переобувшись в удобные, мягкие тапочки, и выбрав одежду потемнее, я сунула в карман маленький фонарик и подошла к зеркалу. В целом все было в порядке. Вот только волосы. Длинные и светлые, они мозолил глаза, и могли выдать меня, привлекая внимание. Единственное, что пришло мне в голову, это собрать их в тугой пучок на затылке. Хорошо бы еще черную шапочку натянуть, как у спецназовцев (в этом проклятом доме любые предосторожности не кажутся излишними), но у меня такой не оказалось.
Ступая на цыпочках, как вор-домушник, я выбралась в коридор и, поминутно замирая, прокралась к ведущей на первый этаж лестнице. Пока все было тихо, нигде не слышно было шагов, скрипа отворяемых дверей, впрочем, что это я, в этом доме все дверные петли были тщательно смазанными. Так или иначе, я ничего подозрительного не слышала и решила, что путь свободен. Спустившись в холл, я повернула было налево, как вдруг из-за двери, ведущей в правое крыло, послышался приглушенный голос. Он был едва слышен, но мне показалось, что говоривший был сильно раздражен. Естественно, мне стало любопытно, тем более, что я узнала голос писателя. Мне захотелось узнать поподробнее, что же его так разозлило. До сих пор он выглядел вполне безмятежным товарищем, не способным на раздражение.
В общем, я повернула не налево, как собиралась, а направо, скользнула в коридор и сразу увидела пробивающуюся из-под двери одной из комнат полоску тусклого света. Именно из этой комнаты доносился голос Кибиткина. Спрятавшись за антикварной тумбочкой, на которой стояла декоративная ваза с искусственными белыми лилиями, я услышала:
– Вы ничего не докажете!
Так и есть, Кибиткин просто в ярости. Но было в его голосе и кое-что еще. Мне показалось, что это был с трудом сдерживаемый страх. Уже не впервые я застаю писателя в таком состоянии. Чего же он так боится? Можно только догадываться.
– Я вам не верю. – Продолжал тем временем Кибиткин. Судя по паузам, во время которых предполагалось, что я услышу голос его собеседника, в то время как я ровным счетом ничего не слышала, писатель беседовал с кем-то по телефону. Как раз в эту минуту он заорал так, что у меня заложило уши:
– Она мертва, я вам повторяю!!! – Он тут же спохватился и добавил уже шепотом, так что я едва смогла разобрать его слова. – Она давным-давно мертва, так что оставьте ваши домыслы, и больше сюда не звоните.
Тренькнул телефонный аппарат, на который с размаху швырнули трубку. Я прислонилась к стене, пытаясь переварить информацию. О ком он говорил? Кто мертв? Должна признать, что в этом деле кандидатов – завались. Во-первых, Неля. Это факт неоспоримый. Во-вторых, пропавшие секретарши. Это уже не факт, а мое зыбкое предположение, но оно тоже имеет право на существование. Кто там у нас в-третьих? Понтия не имею, но кто-то вполне может быть. Так о ком говорил господин писатель? Очень похоже, что его шантажировали. Что же, видимо, не одну меня заинтересовала таинственная жизнь нашего творца. Было бы что искать, а желающие всегда найдутся, философски заметила я.
Мои размышления по поводу того, стоит уйти прямо сейчас или посидеть под лилиями еще немного были прерваны звуком тяжелых шагов. Мне повезло, что шаги приближались с противоположной стороны, иначе я попалась бы, так сказать, на месте преступления. Теперь, когда я узнала здешних обитателей получше, я сильно сомневалась, что застукай они меня за подслушиванием, дело закончилось бы простым изгнанием…Впрочем, что бы они со мной ни сделали, лучше вообще не попадаться.
Незабываемая слоновья поступь могла принадлежать только одному человеку. Мой злейший враг зашел в комнату Кибиткина и я услышала дребезжащий голос:
– Снова он?
– Да. Нужно что-то делать. – Тихо ответил писатель.
– Не волнуйся, у него нет доказательств. Тебя просто берут на испуг.
– Тебе хорошо говорить, тебе ведь уже все равно! – Капризно возразил он.
В ответ Инна Теодоровна рассмеялась. Ее смех больше походил на подвывание пьяного койота.
– А что, желаешь присоединиться? – Насмешливо сказала она. – Это совсем нетрудно. Ну так как?
– Нет, нет, не надо! – Дрожащим голосом пробормотал Кибиткин.
Что ты хотела у меня спросить?
– Не спросить, а поговорить, дорогой.
– Какая разница.
– Может и никакой. Мне не нравится эта девица.
Так, похоже, речь идет обо мне. Хотя, пока я не услышала ничего нового.
– Но она подходит по всем параметрам.
– Слишком подходит. К тому же она чересчур активна. Везде сует свой нос.
– Но я же стараюсь держать ее под контролем.
– Старайся лучше. А то смотри, как бы не вышло то же, что с этой Ксюшей. Мало тебе проблем?
– Не надо об этом. – Простонал Кибиткин. – У нас просто нет другого выхода. Ты сама видишь, все выходит из-под контроля. Мы привлекли слишком много внимания. Это опасно! А до полнолуния еще целых четыре дня!
Старуха надолго замолчала. Я уже начала терять терпение, когда она проговорила задумчиво:
– На этот раз ты говоришь правду. Но я знаю, что надо делать…
В тот момент, когда у меня появилась надежда услышать нечто важное, случилось нечто невероятное. Из темного угла под самым потолком на меня с криком и шумом спикировала проклятая ворона, о существовании которой я совсем забыла. За два дня, проведенных здесь, мерзкая птица ни разу не попалась мне на глаза и вот теперь в буквальном смысле слова свалилась мне прямо на голову, хлопая крыльями и норовя вцепиться в глаза острыми когтями. На секунду я ослепла, но страх перед отвратительной птицей был гораздо слабее, чем ужас перед тем, что мен поймают в коридоре. Ворона била крыльями, больно цепляясь за волосы, я ничего не видела, в ушах стоял сплошной гул, но инстинкт самосохранения сработал вовремя. Беспорядочно размахивая руками в бесплодных попытках сбросить с себя птицу, я случайно задела за вазу, схватила ее за горлышко и шарахнула в то место, где должна была быть башка этой твари. По голове я не попала, ваза грохнулась об стену, но ворона, тяжело хлопая крыльями, взлетела и я, обретя свободу, в три прыжка преодолела пространство до двери, вылетела в холл и взлетела вверх по лестнице. Снизу доносились голоса и торопливые шаги. К счастью, бегали они куда медленнее, чем я, поэтому я намного опередила преследователей и успела запереться в спальне прежде, чем Кибиткин и экономка добрались до лестницы.
