– Прочь, ведьма! Мне не до тебя! – кричит капитан, но конь уже бьет копытом, вскидывает вверх голову и в коротком прыжке опускается на голову капитану.
– Это твоя судьба, – хохочет светлая девушка, только что названная ведьмой. – Ты проклят нести ужас людям. При твоем появлении они будут знать, что час их смерти близок. Ты будешь вестником гибели!
Конь бьется среди людей, испуганно жмет уши, косит глазами, копыта высекают из асфальта искры, он приседает на задние ноги, валится крупом на землю. Девушка безжалостно колотит его ногами, хлыстом. Но конь резко вскидывается вверх, встает на дыбы, перепрыгивает через несколько линий и исчезает в синем круге, оставив девушку среди пиратов.
– А чтобы ты все верно выполнил, я останусь с тобой, прослежу! – выкрикивает она.
– Женщина на корабле – плохая примета, – из-за плеча капитана произносит помощник.
– У тебя теперь одна примета – вот. – Девушка срывает с шеи медальон и бросает к ногам капитана. – Черные паруса и команда мертвецов. Получай свое желание!
А Валька все стирает и стирает линии. Из разорванных кругов выходят совсем уже фантастические животные – кошки с телом овцы, единороги, черепахи с колючками, рыбы на ножках.
– Прекрати, – визжит Машка, падая на асфальт.
– Все просто, – презрительно кривит губы Шейкин, отбирает у Подгорновой мелок и небрежно чертит стертую линию.
– Подумаешь, – пожимает плечами девушка и ныряет головой вперед в тот круг, где исчез ее конь. Капитана как будто бы подхватывает сильный ветер. Он сбивает толстяка с ног и кидается вслед за Магдой. Туда же летят боцман с помощником. Но тощего пирата сдерживает корабль. До этого лежащий боком на асфальте парусник нехотя выравнивается, на уцелевших реях надуваются черные паруса, и медленно, огромной бабочкой, он взмывает в воздух.
Ахает Машка, присвистывает от удивления Чайник. Вздрагивает воздух, трескается асфальт, по небольшому школьному двору начинает гулять бешеный ветер. Он валит здание школы, сбивает с ног ребят, гулко подвывает разошедшаяся земля, и все начинает падать в пропасть. Затягивает и Семенова. Он пытается уцепиться за кусты, за разбросанные куски асфальта. Все это оказывается ненадежным, и Вафел летит в черную бездну. Дыхание у него перехватывает, сердце совершает прыжок из груди в пятки, кружится голова. И все вокруг тоже начинает кружиться, падать, валиться на Семенова…
Коля задергался на кровати и проснулся.
В комнате было душно, сквозь окно жарило солнце, все шторы были задернуты, и окна крепко закрыты. Вафел долго сидел на кровати, приходя в себя. В голове у него все путалось. Пока он вставал, шатаясь, шел к окну, распахивал форточку, отдергивал штору, соображал, какой день недели и что на сегодня задали, тяжелый сон из головы выветрился, оставив после себя лишь неприятное воспоминание о чем-то значительном, но капитально забытом.
Этот сон он будет вспоминать еще долго, видения станут медленно собираться в его голове, навязчиво напоминая о себе на каждом шагу. И он его вспомнит, но потом. Сейчас же, щуря близорукие глаза, Вафел рассматривал рисунок на стекле, оказавшийся как раз напротив его носа. Это был странный набор кружков и черточек, сделанных с внешней стороны окна чем-то белым.
«М-да», – привычно вздохнул Семенов, но никакой умной мысли в голову ему не пришло.
Коля вернулся к кровати, попытался соединить все события, произошедшие вчера, воедино, найти этому объяснение, но ничего толкового не придумалось.
Он еще немного посидел на постели, пока по его спине не побежал неприятный холодок. Сначала Вафел не обратил на него внимания – жарко и жарко, подумаешь… Но когда мурашки пробежали от головы по спине, а оттуда к кончикам пальцев рук и ног, Коля оторвался от своих мыслей и огляделся. В комнате стояла тишина. Свежий воздух с улицы шевелил штору. И было в этом шевелении что-то нехорошее. Штора сама по себе шевелиться не может, только если за ней стоит человек, и стоит не замерев, а, например, переминается с ноги на ногу. А в руке у него длинный острый нож. Или пистолет. И он ждет подходящего момента, чтобы выстрелить или напасть.
Штора шевелилась.
Коля сместился на край кровати, поближе к выходу.
А за шторой окно, на котором кто-то нарисовал зловещую картинку. Почему зловещую? А какую картинку можно нарисовать ночью со стороны улицы на уровне третьего этажа?
Штора замерла. Коля удобней переставил ноги и одним рывком вылетел из комнаты.
«Ага, значит, все, кто с ними сталкивается, потом умирают? – лихорадочно думал Семенов, дергая шпингалет, чтобы запереть дверь в ванную. – Но они же на море должны быть! Какое в Москве море? Одни пруды. Но царь Петр I свой ботик здесь нашел, – непонятно зачем вспомнил Коля, хотя история эта совсем никак не вязалась с происходящим. – Не то, – сам себя поправил мальчик. – Кто-то мне говорил о «Летучем голландце», кто-то спрашивал… Кто же еще? Чайник. Он все выпытывал. Сказал, медальон нашел. Так вот почему мне эта гадость снится! – вдруг обрадовался Вафел. – Шейкин говорил, я думал – вот оно мне и снится. – Он вспомнил вчерашнее столпотворение в комнате. – Или кажется… Прямо по Фрейду…»
Найдя более-менее сносное объяснение всему происходящему, Коля закрыл воду, он ее специально пустил, чтобы было не так тихо, и уверенно вышел из ванной.
Ничего нет, медальон он просто потерял, неприятные сны скоро пройдут, нужно перестать читать неправильные книжки, а взяться, например, за Достоевского, Вениамин ему показался, а рисунок на стекле появился сам собой от утренней росы.
Семенов сам себе удивился, как быстро разрешились все его проблемы. Он даже в комнату смог войти.
Действительно, кто здесь может быть? Какие привидения в двадцать первом веке в Москве? Их давно уже всех выловили. А кого не поймали, тот сам от испуга убежал. Вот так-то!
День был воскресный. Родители с утра ушли по магазинам, поэтому-то дома никого и не было. Коля сходил в библиотеку (без приключений), сдал брошюрку по средневековым суевериям (хватит забивать голову ерундой, теперь он будет читать только правильные книжки), покопался на пыльных полках, нашел толстенный том Достоевского с подозрительным названием «Бесы».
«Небось опять чертовщина», – с опаской подумал Вафел и взял другую книжку, с более миролюбивым названием – «Братья Карамазовы». «Идиота» он тоже брать не стал, вдруг там про сумасшедший дом. Ему только психов в снах не хватает.
В глубокой задумчивости Коля отправился в обратный путь. У подъезда он остановился около фонаря, пытаясь представить, где вчера мог стоять ночной незнакомец. Встав под фонарным столбом, Семенов нашел глазами свое окно. Оттуда на него смотрело круглое лицо Вениамина. Как только их глаза встретились, занавеска дернулась и великий маг исчез. Коля несколько раз моргнул и снова посмотрел на окно. Теперь он увидел, что на подоконнике в полный рост спиной к нему стоит девушка в белом и что-то пытается разглядеть в его комнате. Одну руку она положила на стекло и пальцем в задумчивости выводила на нем кружки и черточки.
