— Видели?
— Стекло разбилый? — уточнила миссис Лин, медленно подступая к окну и выглядывая в дыру, только что проделанную Чарли.
— Ой нет.
— Что? Что?
Миссис Лин посмотрела на миссис Корьеву:
— Ты правый. Цветы поливай давай.
Чарли тоже выглянул в дыру и понял, что миссис Лин имеет в виду оконный ящик: все герани высохли и почернели.
— Решетки на все окна. Завтра же, — сказал Чарли.
Неподалеку — если мерить полетом вороны, — под Коламбус-авеню, по широкому перекрестку, куда втекали несколько ливнестоков, расхаживал Орк — Древний, сутулый, как горбун, — и тяжелые шипы, торчавшие у него из-за плеч, царапали стены тоннеля, отбрасывая искры и смердя тлеющим торфом.
— Твоим шипам придет пиздец, если будешь так метаться, — сообщила Бабд.
Она скрючилась на корточках в устье боковой трубы поменьше, рядом с сестрами — Немайн и Махой. За исключением Немайн, у которой по всему телу проступало тиснение перьев цвета пушечной стали, прочие глубиной не отличались: только плоские отсутствия света, совершенно черные даже в том мраке, что сочился вниз сквозь решетки стоков, — тени, просто силуэты, темные предки современных девчонок на брызговиках дальнобойщиков. Тени — женственные, нежные и яростные.
— Сядь. Перекуси. Что хорошего в захвате Сверху, если в конце выглядишь херово?
Орк зарычал и развернулся к Морриган — всем трем.
— Слишком долго без воздуха! Слишком. — Из лукошка на поясе он подцепил когтем человеческий череп, закинул себе в пасть и захрумкал.
Морриган рассмеялись — будто ветер завыл в трубах: им понравилось, что он заценил их дар. Почти весь день они провели под кладбищами Сан-Франциско — копали черепа (Орку они нравились обезгробленными), оттирали с них грязь и налипшую пакость, покуда кость не засияла фарфором.
— Мы летали, — сказала Немайн.
Какой-то миг она помедлила, залюбовавшись иссиня-черными силуэтами перьев на собственной поверхности.
— Сверху, — избыточно добавила она.
— Они повсюду — вишенки, их можно украсть.
— Не красть, — ответил Орк.
— Ты мыслишь, как ворона. Они наши по праву.
— Так, да? Где ж ты сам был? А я вот что принесла. — Тень одной рукой воздела зонтик Уильяма Крика, а другой — меховую шубку, отвоеванную у Чарли Ашера.
И зонтик, и шубка еще светились красным, но быстро теряли накал.
— Из-за них я была Сверху. Летала. — Когда никто не отреагировал, Немайн добавила:
— Сверху.
— Я тоже летала, — опасливо встряла Бабд.
— Немножко. — Она чуточку робела от того, что на ней не проступили ни перья, ни третье измерение.
Орк поник огромной главой. Морриган подвинулись ближе и принялись гладить его длинные шипы, некогда бывшие крыльями.
— Скоро мы все будем Сверху, — сказала Маха.
— Этот новый не ведает, что творит. Он сам сделает все, и мы будем Сверху. Смотри, как далеко мы зашли, — и мы уже близко. Двое Сверху — и так быстро. Это Новое Мясо, этот невежда, — может, нам больше ничего и не надо.
Орк поднял бычью голову и ухмыльнулся, обнажив целую лесопилку зубов:
— Они будут как фрукты — бери да собирай.
— Видишь, — сказала Немайн.
— Что я говорила? Ты знал, что Сверху видно очень далеко? На много миль. И запахи чудесные. Я раньше и не задумывалась, как сыро и затхло внизу. Нам окно никак нельзя тут сделать?
— Заткнись! — рявкнул Орк.
— Епть, ну откуси мне голову, чего ждешь?
— Не дразнись, — ответил быкоглавый Танат.
Поднялся и повел остальные Смерти — Морриган — вниз по трубе к финансовому району. Там, в погребенном судне времен золотой лихорадки, они устроили себе гнездо.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Подержанные души
Смерть не ищите.
Вас она сама найдет
Ищите путь, который смерть исполнит.
Даг Хаммаршельд.
10
Смерть выходит на прогулку
По утрам Чарли гулял. В шесть, после раннего завтрака, он на весь рабочий день вверял Софи попеченью миссис Корьевой или миссис Лин (смотря чья была очередь) и ходил — вернее, прохаживался, меряя город шагами: с тростью-шпагой, ставшей его повседневной регалией, в мягких туфлях из черной кожи и дорогом подержанном костюме, который перелицевали в любимой химчистке Китайского квартала.
Хотя Чарли делал вид, что у прогулок его имелась цель, ходил он, просто чтобы подумать — прикинуть на себя размерчик Смерти, поглядеть на людей, что по утрам так деловито снуют туда-сюда. Интересно, вот эта девушка-цветочница, у которой он часто покупает гвоздику в петлицу, — у нее есть душа? А умрет девушка — отдаст ли эту душу ему? Он смотрел, как мужик на Северном пляже, сделав капучино, рисует на пене рожицы и листья папоротника, и спрашивал себя, как такой человек может функционировать без души. Или душа его собирает пыль на складе у Чарли? На многих людей нужно было ему посмотреть, много мыслей обдумать.
Выходя к городскому населению, когда оно только начинало шевелиться, приветствуя день, готовясь к этому дню, Чарли ощущал не только ответственность за новую роль, но и силу — и, в конце концов, свою особость. Пускай он понятия не имеет, что делает, пускай ему пришлось потерять любовь всей своей жизни, — он избран. И, осознав это однажды на Калифорния-стрит по пути с Ноб-хилла в финансовый район, где ему неизменно метилось, будто он неполноценен и выброшен из мира, когда вокруг вьют свои финты брокеры и банкиры, лаясь при этом по мобильникам с Гонконгом, Лондоном или Нью-Йорком и никогда не глядя никому в глаза, Чарли Ашер пустился не столько прогуливаться, сколько вышагивать.
Он в тот день впервые с детства забрался в вагончик канатной дороги на Калифорния-стрит и повис на поручне над улицей, воздев трость, как в атаке, а рядом неслись «хонды» и «мерседесы» — всего в нескольких дюймах у него под мышкой. В конце линии он слез, купил у автомата «Уолл-стрит джорнал», подошел к ближайшему ливнестоку, расстелил газету, чтобы не посадить на брюки масляных пятен, опустился на четвереньки и заорал в решетку:
— Я избран, так что не дождетесь!
Когда он поднялся, рядом стояло человек десять — ждали зеленого на переходе. И смотрели на Чарли.
— Так надо было, — сказал он.
Не извиняясь, просто объяснив.
Банкиры и брокеры, исполнительные ассистенты и специалисты по кадровым ресурсам, даже одна женщина, которая направлялась в пекарню «Бодин» подавать похлебку с моллюсками, — все кивнули, не очень понимая зачем, но они работали в финансовом районе и знали, что означает, когда кто-то «дожидается»: кроме того, если не рассудком, то душой они осознавали: Чарли орет по нужному адресу. Он сложил газету, сунул под мышку, затем повернулся и, когда потух красный, перешел дорогу вместе со всеми.
