На следующий день Джулия вновь оказалась в библиотеке, чему и сама была немало удивлена. Ее разговор со старшим администратором был долгим и унизительным: он так странно посмотрел на нее, когда она заикнулась о тумане, что она решила опустить подробности и сказала, что попросту заблудилась и забрела в «железную библиотеку». На вопрос, зачем она полезла под купол, Джулия была вынуждена ответить, что по ошибке приняла лестницу за выход. Но он был явно не удовлетворен ее объяснениями и строго изрек в конце концов, что она нарушила ряд правил, проигнорировала неоднократные замечания служителей, сорвала работу читального зала, не говоря уже о том, что подвергла свою жизнь серьезной опасности. Он вынужден будет довести информацию до руководства, и, возможно, ее читательский билет будет аннулирован.
То, что произошло на самом деле, оставалось непостижимым. Оказывается, Джулию преследовала не фарфоровая кукла, а служитель, который заметил, что женщина взбирается по лестнице в «железной библиотеке». Единственным рациональным объяснением представлялось то, что она бродила во сне, но Джулия слабо верила в это. Видимо, долгие страдания пробудили в ее сознании некие темные стороны. Между тем она не могла избавиться от мысли, что анонимная книга и жуткая встреча в тумане были каким-то странным образом связаны. Более того, как она вскоре обнаружила, страх перед возвращением девочки-куклы преследовал ее и дома. Она знала, что, пока не поймет смысла этих событий, не сможет чувствовать себя в безопасности, а внутреннее чутье подсказывало, что разгадку следует искать в читальном зале, куда она и вернулась, невзирая на косые взгляды служителей, державших ее отныне под неусыпным контролем.
День стоял ясный и солнечный, купол зала был наполнен светом, и отсутствие тумана вселяло надежду на то, что сегодня она будет избавлена от повторения вчерашнего ужаса. Но, хотя беглый осмотр верхней галереи убедил ее в том, что на такой высоте ее вряд ли кто мог рассмотреть, Джулия испытывала определенный дискомфорт и старалась не маячить перед читателями. О том, чтобы наводить справки о таинственной черной книге, не могло быть и речи. Хотя… не все потеряно: ведь существует целый раздел каталогов по анонимным произведениям, и она вполне могла бы заняться их изучением, а не сидеть сложа руки, прислушиваясь к разговорам соседей и гадая, не о ней ли шепчутся.
Однако работы с каталогами анонимных произведений оказалось невпроворот, чего Джулия никак не ожидала. Она стала искать по детскому принципу «холодно-горячо», выписывая названия, которые могли бы заинтересовать ее. Но, памятуя о правиле, запрещающем читателям заказывать помногу книг одновременно, как и о своем шатком положении в библиотеке, она тщательно обдумывала каждую запись, так что вскоре обнаружила полное отсутствие прогресса: за окнами уже смеркалось, а она проштудировала лишь часть заголовков под буквой «А». Нетрудно было догадаться, что такая работа займет недели или месяцы, причем без особой надежды на успех… но что это?
Полное и достоверное описание странных событий, приведших к смерти поэта Фредерика Лиддела, эсквайра, в ночь на четверг 2 марта 1899 года. С. 8 (четн.). Лондон. 1899.
Дата стояла сегодняшняя. Это невозможно, Джулия не верила глазам своим. Регистрационная карточка ничем не отличалась от других. Ее шифр вместе с первыми строчками произведения Джулия механически занесла в свою заявку, которую тут же и отправила, прежде чем до нее дошел смысл написанного. Это, должно быть, другой Фредерик Лиддел, повторял внутренний голос, но она знала, что голос ошибается; она слишком часто просматривала каталог в поисках этого имени: раньше — из удовольствия, а в последнее время — от боли. Любой другой читатель, столкнувшийся с подобной нелепицей, решил бы, что имеет дело с ошибкой, допущенной нерадивым служащим, или, в худшем случае, с грубым и неостроумным розыгрышем; но для Джулии, с ее обострившимся даром ясновидения, эти слова были предвестником неотвратимой беды.
Прошло пятнадцать минут, потом еще полчаса. Зажгли электрический свет; стекла купола неотвратимо темнели; Джулия напряженно вслушивалась в свои мысли. Стоит ли пойти к нему, чтобы предупредить? Но предупредить о чем? Чтобы точно узнать, откуда исходит опасность, нужно хотя бы увидеть эту книгу… но тут начинало возмущаться здравомыслие, хотя его тут же заглушали живые воспоминания о женщине со свертком в форме гроба. Она так и сидела, раздираемая противоречивыми мыслями, пока не подошел служитель, который сказал, что заявленной книги нигде не обнаружено. Джулия тотчас вернулась к каталогу; она хорошо помнила, где располагалась регистрационная карточка, но сейчас ее там не было. Поскольку каталог постоянно пополнялся новыми названиями, причем не всегда в алфавитном порядке, она долго листала страницы в тщетных попытках отыскать нужную ей вещь. Впрочем, это лишь усилило ощущение опасности. За окном стояла ночь; нельзя было медлить, пусть даже ей придется испить еще одну чашу унижения. Но, если она не явится домой, муж всполошится и начнет ее искать. Второпях набросав записку, что ужинает с Мэриан, Джулия быстро собрала вещи и поспешила из читального зала.
Ночной воздух был сырым и неподвижным, свет фонарей едва пробивался сквозь легкую дымку, когда Джулия позвонила в дверь дома, где жил Фредерик. Ей пришлось долго ждать — или ей только казалось, что долго? — прежде чем дверь открыл старый портье.
Дурные предчувствия усиливались с каждым шагом по бесконечным ступенькам, и ей пришлось дольше обычного задержаться на последней лестничной площадке, чтобы отдышаться и набраться смелости постучать в дверь Фредерика. Кругом было тихо; от ее стука тишина, казалось, стала еще звонче; потом послышался глухой удар, за которым последовали торопливые шаги и скрежет отпираемых замков. Гораздо сильнее страха перед встречей с ним была, оказывается, надежда, которая вспыхнула бешеным пламенем при одном только взгляде на его лицо, такое бледное и измученное, но вдруг осветившееся ответной радостью. Она переступила порог и бросилась к нему в объятия — сразу же почувствовав, как страшно он исхудал, — а потом стала целовать его, выплескивая так долго сдерживаемую страсть, пока не расслышала имя, которое все это время он нежно бормотал: «Лидия».
Джулия отпрянула назад и вгляделась в хорошо знакомое лицо, пытаясь отыскать в нем любимые черты. Это был прежний Фредерик, и в то же время не он: небритый, в потрепанном домашнем халате зеленого цвета, под которым виднелись мятые рубашка и брюки, в старых домашних тапочках; волосы у него стали чуть длиннее и лежали все в том же беспорядке, но уже без былого шика. В его взгляде было все то же обожание, но казалось, будто он смотрит сквозь нее, не видя перед собой ее лица. На мгновение она даже подумала, что он ослеп, но, словно угадан ее мысли, он заметил распахнутую дверь и закрыл ее. Как только щелкнул замок, по лицу его пробежала тень удивления; он перевел взгляд с нее — или, скорее, с той, которую он видел вместо нее, — на дверь и обратно.
