— А кто бы мог подумать, — Росс указал на нее, — что я стану жить с Глиндой Доброй?
— Глинда Добрая? — Стеф в ужасе окрутила таза. — Разве она не была колдуньей?
— Доброй колдуньей. Потому-то ее так и прозвали.
Стеф посмотрела на него с пониманием.
— Джон, я люблю тебя всем сердцем, люблю, как безумная. Но не зови меня Глиндой Доброй. Не зови никакими именами, связанными с «Волшебником Страны Оз» и с Изумрудным городом, Дороти, Жевунами, Дорогой из Желтого Кирпича и так далее. Хватит с меня этого на работе. Наша жизнь не имеет ничего общего с бизнесом Оза.
— Но сегодня день моего устройства на работу. — Он откинулся на стуле с обиженным видом. — Разве в этих обстоятельствах подобная аналогия неуместна?
Вернулся официант с салатами, и они принялись за ужин. Звуки из обеденного зала казались далекими и нереальными в их маленькой обители. Росс подумал обо всех тех годах, когда он с ужасом ожидал надвигающегося сна, зная, что увидит предупреждение о страшном грядущем, которое обязан предотвратить, а иначе как ему жить? Прежде он был уверен: ему никогда не избавиться от этой обузы, а если даже и получится, то тяжелые воспоминания не дадут ему покоя. Стефани спасла его, помогла найти выход из лабиринта прошлого, вернула в мир надежды и возможностей.
— Ты уже закончил речь для Оза? — спросила она. — М-м, какой салат… Мне так нравятся грецкие орехи в сочетании с зеленым сыром!..
— Все готово, — со вздохом отвечал он. — Настоящее искусство. Саймона будут цитировать много недель после окончания церемонии. — Он усмехнулся. — За счет этого я прославлюсь в веках.
— Ну, не знаю, насколько сильно ты хочешь способствовать этому чужому делу, — Стеф подняла бокал с вином и внимательно посмотрела на Джона. — После визита Эндрю Рэна он выглядел встревоженным.
— Правда? — Росс оторвался от салата. — И в чем там дело, ты смогла выяснить?
Она покачала головой.
— В любом случае, для общественного деятеля нет ничего хорошего, когда является репортер, ведущий расследование в связи со звонками.
— Видимо, да.
— Дженни сказала мне, что Саймон попросил отнести Рэну бухгалтерские книги со всеми цифрами по пожертвованиям и расходам. Что это тебе напоминает?
— Финансовое несоответствие. Рэну придется попотеть, прежде чем он раскопает хоть что-нибудь. Саймон — фанатик в области идеального ведения книг. Пересчитывает каждый пенни.
Он вернулся к салату. Стеф изучала бокал, потом, наконец, сделала глоток.
— Мне просто не нравится, как Саймон ведет себя. В последнее время он сам не свой. Как будто его что-то гложет.
Росс перестал жевать и сидел, опустив глаза. Потом заставил себя поднять взгляд и улыбнуться.
— Практически каждого что-нибудь да гложет, Стеф. Важно одно: чаще всего нам самим с этим и разбираться.
Джон Росс видел сон. Тот же самый сон — единственный, который повторялся. Сон о будущем, которое он поклялся предотвратить, словно все еще являлся Рыцарем Слова, но это грядущее с каждым разом становилось все страшнее.
И этот раз не стал исключением.
Он стоит среди холмов южной части Сиэтла, наблюдая, как горит город. Орды прежде-людей и демонов вливаются сквозь пробоины в защитных стенах и оттесняют защитников города к воде, окружая их со всех сторон. Пожиратели же снуют посреди побоища и жадно глотают ужас, оцепенение и ярость раненых и умирающих. Кошмарная сцена. Пылающий, обугленный пейзаж, поливаемый дождем; небо заволокли тучи и полумрак, ужас объял все вокруг. Слышны лишь крики и стоны людей.
Но чувства, наполняющие Росса, не такие, как прежде. Не боль и разочарование, не печаль и отчаяние, как это бывало раньше.
Теперь это просто пустота, лишенная чего-либо, кроме раздражения и легкой скуки. Он стоит в группе уцелевших горожан, но они его уже не заботят. Более того, он вооружен, неуязвим и лишен эмоций. Он даже не знает, как стал таким, но подсознательно понимает: это произошло. Он больше не Рыцарь Слова; он — нечто другое. Люди, стоящие вокруг, перестали быть теми, с кем он чувствовал себя одним целым. Они не встречаются с ним глазами. Неловко себя чувствуют в его присутствии, их плечи бессильно опускаются. Они его боятся. Они просто в ужасе.
И вот появляется старик и шепчет: «Я тебя знаю». Старик помнит его по тем, прежним годам, у него пустой взгляд, голос спокоен и ничего не выражает. Он как будто отделен от собственного тела. Он повторяет знакомые слова. «Ты здесь, в Изумрудном городе! Ты убил Волшебника Страны Оз! Была ночь накануне Дня Всех Святых, и ты нацепил маску смерти! Это был праздник всей его жизни, а ты убил Волшебника!»
Росс грубо отшвыривает старика, тот валится на землю и начинает всхлипывать. Он беспомощно лежит в грязи под дождем, борода и ветхая одежда перепачканы, тщедушное тело содрогается от рыданий.
Росс отводит взгляд. Он знает, что старик говорит правду, но его это больше не волнует. Он уже покинул ряды людей, так что убийство для него мало что значит.
И вдруг до него доходит. Почему люди так смотрят на него.
Он их враг и пришел, чтобы уничтожить их.
Росс и Стеф покинули ресторан Умберто и пошли вдоль Первой авеню, держась за руки, чуть съежившись из-за холода. Воздух все еще влажен, туман, небо серое, но дождь прекратился. Уличные фонари Пионер-сквер ослепили их, отбрасывая тени на тротуар: вытянутые очертания человеческих тел удлинялись и обрывались при подходе к очередному яркому пятну.
Сон снова посетил его прошлой ночью, правда, впервые за несколько прошедших недель, и Росс все еще пытался разгадать его смысл. В этой, последней версии Саймон Лоуренс по-прежнему убит, а убийца его все тот же — Джон Росс. Но теперь Росс на стороне зла, он больше не Рыцарь Слова, даже не пассивный наблюдатель, как это бывало в предыдущих вариантах. Он стал одним из клонов демона, творением Пустоты, и теперь его едва можно принять за человека.
Он нахмурился, поднимая воротник пальто. Это же смешно, просто нелепо даже допустить мысль, что такое может произойти.
Тогда почему же ему снится этот сон?
Почему видения, осуществления которых он не допустит, отравляют ему душу?
— Законодательные органы штата собираются уже до конца недели издать указ о сокращении государственных фондов для благополучных организаций вроде нашей, потому что их сократило федеральное правительство, — раздался голос Стеф, мягкий и отстраненный. — Может быть, это и тревожит Саймона?
— Ну да, давайте стремиться к тому, чтобы больше людей очутилось на улице, — съязвил Росс.
— Удовлетворенность поощряет в людях нежелание трудиться, Джон. И ты это знаешь. Ты постоянно об этом слышишь. Если прекратить помощь, то можно заставить их выйти и начать работать.
