Всего через минуту они продолжили свой путь к ближайшей станции метро. До неё уж было рукой подать.
Глава 11
СТРАШНАЯ ПОТЕРЯ
Когда они добрались до своего дома и вошли в свой подъезд, «проводившая» их ночью консьержка ещё не сменилась. Хоть времени уже и было начало девятого. Она как раз сидела у своего, выглядывавшего на лестницу, окошка и читала какую-то газету, – надо же, она ещё и могла читать после всего случившегося ночью! – когда внутренняя из входных железных дверей впустила Оксану, её маму и папу внутрь подъезда. Посмотрев на них поверх очков, в следующую секунду, разглядев ночных беглецов, женщина-консьерж бросила газету на стол, сняла очки и округлила глаза.
–
Пришли? – только и смогла она спросить, не найдя вначале никаких других слов.
–
Бабка больше не приходила? – вместо ответа на бессмысленный вопрос прямо в лоб спросил у неё папа.
Та в момент сообразила, о ком идёт речь.
–
Да нет, не было, – её лицо вмиг стало испуганным. – А что, должна прийти?!
–
Я думаю, что она скоро придёт, – папа, видя испуг консьержки, постарался сделать голос помягче. – Только Вы не пытайтесь её останавливать или хоть как-то обращать на себя её внимание. Она, скорее всего, сразу пойдёт в нашу квартиру. И тогда Вы по домофону нам скажите. Договорились?
–
А что вы собираетесь сделать? – голос консьержки от страха начал дрожать.
–
Ничего! Просто чем-нибудь отвлечём её и вызовем полицию. Только и всего, – папа, видя испуг консьержки, старался говорить самым беззаботным тоном, какой только мог у него в той ситуации получиться.
–
Ну, не знаю… – растерянно пробормотала в ответ перепуганная женщина. – Я-то вам скажу… Если увижу… Только я уже вот-вот сменюсь!
Последние её слова прозвучали с таким облегчением в голосе, что папа невольно улыбнулся. Знала бы эта бедная женщина, как боялись они, все трое, сами.
– А вы обо всём обязательно расскажите своей сменщице! Пусть она тоже будет настороже и позвонит нам, когда мёртвая старуха мимо неё пройдёт, – сказав это, папа направился к лифту, увлекая за собой своих Аню с Оксаной.
Консьержка в ответ лишь с сомнением покачала им вслед головой.
И вот лифт уже мчал Оксану с родителями на седьмой этаж. И совсем скоро они уже оказались у двери своей квартиры, которая оказалась хоть и не запертой, – кто бы её запер? – но закрытой.
–
Бабуля дверь, что ли, прикрыла? – хихикнула Оксана, хоть в её «хи-хи» и не было ни капли весёлости.
–
Вряд ли она стала бы этим заморачиваться, – с сомнением в голосе отвечал ей папа. – Соседи, наверное.
Папа первым вошёл в квартиру и включил в прихожей свет. Их жилище встретило их всё той же обстановкой, в которой они покинули его ночью. Затоптанный пол, разбросанные вещи…
–
Заходим и замыкаемся, – проговорил папа, едва только его жена и дочь вслед за ним вошли. – Бабулечка, когда придёт, позвонит.
Проговорив последнее, он тут же сам и проделал то, о чём только что сказал.
–
Бабулечка! – усмехнулась мама, уже снимая свою дублёнку.
–
Ма! Тут вроде не жарко, – зябко потирая друг об друга кисти рук, предостерегла её Оксана.
Изо рта её при этом, и теперь они все обратили на это внимание, довольно густо пошёл пар.
–
Ну да, бабка-то стекло нам ночью высадила, – с досадой проговорил папа, тоже прекращая расстёгивать на своём полушубке пуговицы.
–
Ну и ладно, – мама снова накинула дублёнку и, застёгивая её, направилась в кухню. – Не знаю, как вы, а я жутко проголодалась!
–
А руки мыть? – вслед ей нравоучительно и чётко проговорила Оксана.
–
А я здесь помою, – отвечала ей мама. – Не хочу ходить лишнее. Устала.
Вслед за её голосом из кухни послышался звук льющейся в раковину воды. А в прихожей, непонятно откуда, показался где-то прятавшийся до этого Мячик. Недовольно посмотрев на Оксану и её папу, он сразу же направился вслед за мамой.
–
Анют, ты и на нашу долю поесть что-нибудь придумай! – прокричал в сторону кухни папа, потирая друг об друга руки и направляясь в гостиную.
Там он собрался чем-нибудь заделать некогда застеклённый в двери на балкон проём, который, стараниями бабки-покойницы, превратился в большую брешь на улицу. Ведь с холодом в квартире нужно было что-то делать! Начав вытаскивать вмиг немеющими на холоде пальцами из двери остатки ещё торчавших в ней острых стеклянных осколков, он уже и придумал, чем эту брешь залатать. К их общему счастью, в его запасах имелся довольно большой кусок полиэтиленовой полупрозрачной плёнки. Его-то он и решил сейчас использовать. Подоспела на помощь Оксана, и они вдвоём принялись за дело. Вырезав из плёнки два нужных размеров куска, они быстренько приклеили их скотчем с обеих сторон двери, почти воссоздав в ней некогда защищавший их квартиру от холода стеклопакет. Получился этакий плёнкопакет.
Управились они довольно быстро. И в комнате, как им показалось, сразу стало теплее. А может и не показалось, ведь в заделанную дверь перестало дуть. Теперь, пусть даже вот так, не раздеваясь, им вполне можно было расположиться на стоявших в гостиной диване и креслах отдохнуть. Папа в следующую минуту в одном из тех кресел и развалился. При этом как-то неосознанно не став располагаться в том из них, в котором ещё недавно сидела их бабуля. Блаженно расслабившись, он молча, кивком головы, пригласил Оксану последовать его примеру. Та с наслаждением устроилась на диване.
–
Заделали? – спросил у Оксаны папа, указав глазами на залатанную дверь.
–
Заде-елали! – улыбнувшись, ответила ему та, подтверждая свои слова ещё и кивком головы.
–
Олег! Оксан! – голос мамы донёсся до них с кухни совершенно внезапно, так, что они оба вздрогнули. – Идите есть!
Они уже почти забыли о том, что мама была на кухне и «придумывала что-нибудь поесть», как совсем недавно попросил её папа. Расслабившись после «весёлой ночки» и наслаждаясь отдыхом, они, как им самим тогда казалось, уже и есть-то перехотели! Посмотрев на дочь, папа бессильно развёл руками. Ничего не поделаешь, надо идти. Вздохнув, он первым поднялся с кресла. Вслед за ним с таким же вздохом поднялась и Оксана. И они оба поплелись на кухню.
На столе там уже дымилась ароматная яичница, рядом с которой красовались полнёхонькие кружки чая. И даже хлеб был уже нарезан.
–
Мойте руки и за стол, – скомандовала мама, сама уже усаживаясь у своей порции.
По полу кружился, с громким мурчаньем натираясь об ноги, ставший при запахе яичницы особенно ласковым, Мячик. Он с нетерпением ждал своей порции, и это было немудрено, особенно, если учесть, что никто из его хозяев уже и не помнил, когда за последние, наполненные кошмаром, дни и ночи его последний раз кормили.
Через пару минут все они уже уплетали свой завтрак. И никто и не обращал ни малейшего внимания даже на то, что делать это им приходилось всё так же не снимая верхней одежды, – в квартире ещё было очень прохладно, – из-за чего было немного неудобно. Досталось и Мячику, – он с ворчанием наворачивал свою порцию из миски на полу у стены.
–
Сейчас доедим – и спать, – жуя, мечтательно проговорил папа, которому, судя по его не прекращавшейся зевоте, этого сейчас хотелось как никому из них.
–
Размечтался! – вредненько вставила мама. – Скоро уже бабка придёт.
–
Чего? – зачем-то сделал вид, что не понял, папа.
–
А ты сам не знаешь, – ехидно улыбнулась мама, прихлёбывая из кружки. – Кого вы с Оксаной собирались здесь подождать?
Она, видно, уже досадовала, что дала мужу и дочери себя уговорить приехать сюда.
–
А мы её не пустим, – папа пробовал шутить.
–
Так она опять через балкон залезет, – всё так же вредненько продолжала мама, и вдруг осеклась. – Кстати, о соседях сверху… Ты так и не рассказал, что с ними.
При последних маминых словах, которые та проговорила каким-то зловещим полуголосом-полушёпотом, папе и Оксане стало не по себе.
–
А ведь и правда! Мёртвая бабка ведь что-то говорила… – испуганно прошептала Оксана. – Да и ты потом что-то такое сказал…
–
Она говорила, что не будет «оживлять» их своей игрой, – напомнил жене и дочери папа, голос которого сделался вдруг каким-то глухим. – А я потом, после того, как выбрался на лестницу через их квартиру, сказал, что пальмочка им всё равно уже не нужна.
–
Да мы помним! – в мамином голосе появились нотки нетерпения. – Что с ними?
Мама спрашивала, хотя, каким будет ответ на этот вопрос, она уже поняла и так. Как поняла это и Оксана. Это было, в общем-то, понятно им ещё тогда, сразу после тех бабкиных слов, о которых папа только что напомнил. В них всё ещё жила какая-то слабая надежда услышать, что с их соседями всё хорошо. Что все они живы.
–
Говори, па! – Оксана сидела как на пружинках.
От предчувствия того, что папа сейчас скажет, вся кожа на её теле сделалась будто гусиной. Она попробовала эти предчувствия гнать из своего сознания прочь, да только тут же прозвучавшие папины слова все эти её попытки начисто смели.
