– Это и есть жилище Прагассы, – перевел слова проводника Кадика. – Дальше вы пойдете одни. Так велел вождь.
– Ты тоже не пойдешь с нами? – удивился Жермен.
– Нет, никто не ходит к Прагассе, пока она сама того не пожелает. Ваш визит пугает местных жителей, да и мне, по правде сказать, что-то не по себе. Видите ли, суеверия очень развиты в местных племенах. Они боятся, что вы принесете им несчастье.
– Но как мы обойдемся без переводчика?
– Она говорит на всех языках, – последовал ответ Дидо. – Я подожду здесь, если вы не против.
– Пошли, – только и сказала Мишель, подгоняемая скорее любопытством, нежели страхом.
– Может быть, ты сходишь одна? – замялся Жермен, но, поймав на себе красноречивый взгляд журналистки, тяжело вздохнул и побрел вслед за ней.
Вокруг стояла мертвая тишина. Казалось, время остановилось: ни дуновения, ни крика птиц или животных. Внутри самого дома также не было заметно никакого движения.
– Думается мне, что там никого нет, – шепотом проговорил фотограф, оглядываясь вокруг. – Она, должно быть, на острове или в каком-нибудь другом месте. Вот паршиво так паршиво!
– Да ладно, не скули! – огрызнулась Мишель, уставшая от его постоянного нытья. – Сейчас все выясним!
– А может статься, старая ведьма окочурилась. Дидо же говорил, что она очень уж стара.
Отмахнувшись от молодого человека, журналистка подошла к цветному пологу, скрывавшему дверной проем, и остановилась, не зная, как ей поступить дальше.
– Вы можете войти, – внезапно раздался скрипучий голос, донесшийся из-за двери.
Мишель и Жермен вздрогнули от неожиданности, ибо услышать родную французскую речь в этой глухомани, да к тому же без намека на акцент, казалось невероятным. Переглянувшись, они приподняли полог и вошли внутрь загадочного дома. Они увидели комнату с обстановкой, не свойственной для домов африканских племен. Посередине небольшой комнаты, освещенной лишь естественным светом, струившимся с потолка, в котором зияло круглое отверстие, находился стол. На нем стояли разномастные миски, банки, кувшины, а также лежали разные по размеру ступы и какие-то засохшие травы и корешки. Вдоль одной из стен комнаты стоял большой кованый сундук, покрытый шкурой зебры. На противоположной стороне имелась лежанка, на которой сидело жутковатое на вид существо со всклоченными патлами, в одеждах из шкуры гепарда. Оно внимательно разглядывало вошедших людей, не произнося ни слова.
– Ты, – крючковатый палец указал на фотографа, – ты должен уйти! И немедленно!
– Прочь! – закричала Прагасса через секунду, потрясая в воздухе руками. – Убирайся!
– Манош, по-моему, старуха спятила, – прошептал на ухо Мишель фотограф, испугавшись не на шутку. – Пойдем отсюда!
– Ты иди, – согласилась она. – Откровенно говоря, мне самой не по себе, но я останусь.
– Солнце, ты…
– Убирайся! – еще громче закричала старая женщина, вскочив на ноги.
Когда рассерженный Жермен покинул дом, Прагасса мгновенно успокоилась. Не сводя с молодой женщины взгляда, старуха вновь села на лежанку и как ни в чем не бывало продолжила разговор:
– Я знала, что ты придешь. Так предопределено свыше. Кто-то должен остановить проклятие, наложенное со злости, а не в отместку за причиненное зло. Хотя, по совести сказать, старый Саджино заслуживал «черного слова». Но проклятие коснулось не только его, а всех потомков, многие из которых были невинны. Последний представитель рода должен был вечно скитаться во Вселенной, но ему удалось обмануть судьбу, хотя старик закончил жизненный путь так же бесславно, как и все Саджино.
– А Гийом? Это ведь он последний… Откуда вы знаете о проклятии? – прохрипела Мишель, с изумлением уставившись на старуху. Услышанное поразило молодую женщину настолько, что Мано на несколько секунд лишилась дара речи из-за спазма в горле.
– Выпей воды! – повелительным тоном произнесла Прагасса, указав на кувшин с водой, стоявший на столе.
Не зная почему, но журналистка выполнила ее приказ. Вода оказалась прохладной, с каким-то странным привкусом. Он что-то смутно напомнил Мишель, но она никак не могла вспомнить, что.
– Гийом не родной сын сеньоры Саджино, – проворчала старая женщина. – Его взяли в дом в месячном возрасте.
– Но…
– Нет времени на пустую болтовню, – остановила Мишель Прагасса. – Прежде всего тебе следует избавиться от своих друзей. Много бед они могут принести, если останутся здесь. А особенно близкий друг. Он – самый опасный.
– Откровенно говоря, я не понимаю откуда…
– Откуда я все знаю? – слова сопроводил зловещий смешок. – Возможно, я и расскажу тебе обо всем, но после. Сейчас надо заняться делами.
Старая ведьма вскочила с лежанки и, бормоча что-то себе под нос, начала возиться около стола. Она поочередно открывала каждую склянку, добывала из нее странную субстанцию и складывала все это в большую керамическую миску. Затем старуха оторвала несколько листиков от сухих растений и, измельчив их в муку, добавила к получившейся странной массе.
– Что вы делаете? – не выдержала Мишель.
Странное поведение Прагассы поставило молодую женщину в тупик. Журналистка предполагала, что они сразу же отправятся на остров, где, по ее мнению, и находился ключ к разгадке тайны, а между тем старуха занималась непонятными для Мишель вещами.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – усмехнулась ведьма. – Считаешь, что я спятила. Ха-ха-ха… Многие так думают, но мне все равно. Они боятся меня, и поэтому пытаются угодить. Я ведь единственная, кто посещает остров и возвращается оттуда живой.
– Кстати, об острове. Неужели там действительно есть проход в прошлое? Это не сказки? – поинтересовалась Мишель.
– Проход? – рассмеялась противным смехом травница. – Нет, не существует никакого прохода. Выдумки искателей приключений.
– Тогда как же… – с недоумением посмотрев на Прагассу, сказала журналистка.
– Как ты сможешь изменить прошлое? – прервав Мано, с насмешкой в голосе спросила старуха. – А ты уверена, что хочешь этого? Какую выгоду сулит тебе решение столь трудной задачи?
– Я хочу помочь одному человеку изменить его жизнь, вернуть то, чего лишила милую женщину ведьма, наслав проклятие на всех из рода Саджино.
– Не лукавь, – рассмеялась Прагасса. – Тебя волнует не только мадам де Фарси. Раскрытие такой тайны принесет тебе славу и известность. Я ведь права?
Щеки Мишель покрыл густой румянец. От смущения она опустила голову. Ничего нельзя было утаить от старухи!
– Не смущайся, – хмыкнула та. – Человек слаб, и не каждый способен удержаться от соблазна и совладать с любопытством, особенно если ты журналист… Вот, выпей!
