Три дня Том провел в пустующей по ночам квартире проститутки Колли, в Бронксе. А на четвертый день его черный «Мерседес» въехал на стоянку у кафе «Сингл» на 10-й авеню. Ему позвонил Майкл и сказал, что Бешеный Уилки собрался в Мексику.
В Мексику собираются в двух случаях. Когда желают замести взятый полицией след или запустить в работу большую сумму денег. Не нужно было быть провидцем, чтобы догадаться — Бешеный Уилки пытается одним выстрелом убить двух зайцев. Но без достаточной суммы он вряд ли рискнул бы покинуть Нью-Йорк, даже если бы за ним охотилось ФБР.
Выбора не было. Бежать приходилось туда, куда вел коридор. Макарову стало казаться, что весь подземный город состоит из коридоров и приращенных к нему, как почки на ветках, комнат. Километры коридоров представлялись ему, хотя он не прошел сейчас и пяти сотен метров, сотни комнат, хотя он видел не больше десятка. Город словно расползался ветками метро, и хотелось ему сейчас одного — добраться до кольцевой, чтобы понять, в конце концов, где он находится и куда идти, чтобы не нарушать законы логики. Но пока он оставался жив не благодаря логике, а вопреки ей. Стечение обстоятельств — вот что было причиной того, что Макаров еще имел возможность передвигаться и думать. С мыслями этими, полными отчаяния, он забросил свое тело в очередной поворот и не удержался. На этот раз не было никакого коридора, была крутая лестница вниз, а посреди нее — бегущие один за другим двое из команды Гламура.
Единственное, что было сейчас на стороне Макарова, это неожиданность и то, что он был наверху лестницы. Обрушив себя с верхней ступеньки всем телом, Макаров сокрушительным ударом справа пробил первому в подбородок. В последний момент тот успел среагировать, но его реакции хватило лишь на то, чтобы слегка развернуть лицо…
Молниеносно развернувшись, словно ветряная мельница во время урагана «Эльза», Макаров, уже валясь вниз и не будучи в силах справиться с кинетической энергией своего движения, вонзил апперкот слева по телу второго.
Все трое, как кули, повалились вниз, считая ступени своими коленями.
Если удар по первому получился слегка смазанным и пришелся не точно в подбородок, а в скулу, то со вторым все получилось просто идеально. И без того задыхающийся от собственного кашля боец — видимо, он был не совсем здоров, хватая побелевшими губами воздух, отлетел в стену, а потом понес свое тело вниз. О том, чтобы сопротивляться, он даже не помышлял.
Треск разбитого дверного стекла затылком первого заставил Макарова вскочить и обернуться в сторону большей угрозы. Как он и предполагал, парень оказался из числа бывалых. Удар он держал со знанием дела. В одно мгновение пришедший в себя боец отшатнулся от стены, на которую ему пришлось отлететь, и рывком двинулся на врага…
Дважды нырнув к поясу врага, Макаров прослушал над своей головой два отрывка из похоронного марша. Руки противника свистели в воздухе, как у дирижера оркестра. Ни под один из этих ударов попадать не хотелось.
Досада от промахов у бойца перемешивалась с пониманием того, что он остался один.
Ххы!.. Хы!.. Хха!..
И тот и другой были хороши. Умение нырять под удары и отшатываться в сторону позволяло противникам некоторое время тратить энергию вхолостую. Но замкнутое пространство лестничной клетки, по площади вдвое меньше стандартного ринга, заставляло обоих драться по правилам старинной дуэли, где исключена возможность отхода и смены позиции. Макаров уже дважды получил по корпусу, и однажды рука бойца скольжением прошлась по темени.
Боли не было. В кровь выбрасывались такие дозы адреналина, что самочувствие, казалось, наоборот, улучшилось. Было лишь желание смести со своего пути врага. Макарову нужно было вниз, перед бойцом же стояла задача обратная.
В любом случае эта стычка закончилась бы быстро. Это не арена Колизея, где можно убивать друг друга до вечера. Это коридор странного подземного города, где подобные встречи проходят, видимо, очень редко. Если проходили вообще до появления Макарова. Еще в годы своей курсантской молодости Макаров славился тем, что одним своим прямым правым мог превращать любой греческий профиль в монгольский фас. Когда соперники знают друг друга, они всегда ждут от противника коронных подлостей. И все знали, что опустить перед Макаровым на средней дистанции левую руку означает одно — вспышку в глазах, которая исчезает лишь после того, как к носу подносят вату с аммиаком. Справа открыться было можно. Макаров не был силен в ударах левой. Но открываться перед ним слева…
Едва Макаров увидел перед собой открытую левую половину лица противника, он подумал, что нужно попробовать ударить… Но подумал он уже после того, как рука сама определила точку поражения. Безвольно откачнувшаяся голова бойца подсказала, что он уже не боец. Он валился на пол. С выбитым духом, уходя надолго, далеко и смиренно.
Проход был свободен. Не желая вхолостую терять энергию для разворота к лестнице, Макаров хлестко приложился к скуле еще не опустившегося на пол боевика Гламура. Вот теперь можно спускаться.
* * *
Когда кабина качнулась и прозвучала трель, напоминающая о том, что кабина спустилась до заказанного этажа, Левша убрал Кори за спину и поднял руку, направив пистолет в шов между створками.
Дверцы мягко и быстро поехали в стороны. Рядом с кабиной, дожидаясь этого момента, стояли двое. Повернувшись лицом друг к другу, они о чем-то говорили и оборвали свою беспокойную беседу тогда лишь, когда увидели Левшу.
— Поздно, — бросил Левша, увидев, как руки двоих охранников Гламура схватились за рукоятки закрепленных на поясах пистолетов.
Он нажал на спуск, быстро перевел оружие к другой голове и снова нажал на спуск. Кабина и пространство перед ней тут же покрылось сгустками красного цвета.
Кори простонала и, сдирая с плеч Левши рубашку, поползла вниз.
— Самое время!.. — выкрикнул Левша, разворачиваясь и подхватывая ее на руки. Раздумывая, как поступить, он закинул ее легкое тело на плечо.
— И куда теперь?! Кори! Кори! Очнись, дорогая, все, на что я надеялся, была твоя подсказка!
Но девушка вступать в разговор не торопилась. Оглядываясь, как загнанный вор, Левша бросился не к огромным дверям, к которым вел выложенный на мраморе пола узор, а в сторону. Там, в закутке перед похожей на вахту стойкой, скрывалась в темноте надежда на укрытие. Однако, вбежав в эту пустоту, Левша оказался снова перед дверью.
— Да чтоб вы все провалились, суки, со своими коридорами и дверями! — взревел он, слыша шаги за дверью и вскидывая «беретту».
