Хорошо рассмотрите то, что я вам предлагаю, потому что для перспектив нет аналогий. В отношении людей я — все равно, что бог в сравнении с насекомыми. Блага, которые я могу предложить вам, неоценимы. Взамен я прошу вас только установить на Земле, по моим указаниям, постоянные передающие станции, работающие на сверхмощной длине волны. С помощью этих станций важнейшие элементы морской воды без нежелательной солености можно будет телепортировать на Марс. Изъятое таким путем количество воды мало изменит либо совсем не изменит уровни ваших приливов и влажность воздуха, но это обеспечит вечную жизнь».
Марсианин закончил свою речь и стоял, глядя на землян в вежливом и непроницаемом молчании. Он ожидал ответа.
Эмоции, возникшие у землян после его речи, были далеко не однозначны. Хотя все люди и чувствовали изумление, но чудеса происходили непрерывно, и они стали нечувствительны к чудесам. Земляне дошли до того, что воспринимали создание человеческого существа с его способностями к человеческой речи как само собой разумеющееся. Но предложение, сделанное этим растительным существом с помощью органов речи, было совсем другим делом и задело совсем иные струны в душах ученых, приобщающихся к новой информации, репортеров, мэра и начальника полиции.
Гейлард, который полагал, что согласен с полученным предложением, и ощущал взаимопонимание с марсианином, хотел сразу же присоединиться к договору, оказать поддержку лично и обеспечить поддержку своих друзей в подписании договора и плана обмена. Гейлард указал марсианину, что земляне (даже если они были бы единодушны) не уполномочены представлять все народы Земли при формировании межпланетного союза, и самое большое, на что он способен, это передать предложение правительству США и другим правительствам.
Половина ученых после некоторых колебаний объявила себя сторонниками плана, желающими заключить договоры, используя все свои возможности. То же самое хотели сделать и трое репортеров, и они пообещали, возможно и опрометчиво, что наряду с деятельностью ученых будет использовано и влияние мировой прессы.
Однако Стилтон и другие догматики быстро и активно ушли в оппозицию и отказались даже рассматривать предложение марсианина Любой договор или союз такого рода, настаивали они, был бы в высшей степени нежелательным и неподходящим. Было бы не в интересах народов Земли вовлечь себя в такое сложное, сомнительное дело или вести какую-либо коммерцию с существом таким, как растение-чудовище, не имеющее должного биологического статуса. Немыслимо, чтобы ортодоксальные и здравомыслящие ученые поддержали бы что-либо настолько сомнительное. Они заявили, что суть этого дела — обман и надувательство; кроме того, дело слишком незаконное, чтобы его поддерживать или даже рассматривать с чувством иным, кроме осуждения.
Раскол между землянами завершился жарким спором, в котором Стилтон резко обвинил Гейларда и других про-марсиански настроенных людей как настоящих предателей человечества, интеллектуальных большевиков, чьи идеи опасны для сохранения единства человеческой мысли. Грешем и Полсон были на стороне ментального закона и порядка, они являлись консерваторами по убеждениям. Таким образом, земляне почти поровну разделились на тех, кто поддерживали принятие предложения марсианина, и тех, кто отвергал его с большей или меньшей степенью подозрения и возмущения.
Пока продолжались эти горячие споры, солнце зашло за высокие массы листвы, и ледяной холод, такой, какой вполне мог быть в полуразрушенном мире с разреженным воздухом, тронул бледные розовые сумерки. Землян бросило в дрожь; мысли их ушли в сторону от проблемы, которую они обсуждали, из-за физического дискомфорта, ощущаемого все сильнее. В сумерках они услышали голос странного существа: «Я могу предложить вам разные жилища на ночь и на все время вашего пребывания на Марсе. На космическом корабле для вас хорошее освещение, тепло и все необходимые удобства. Кроме того, я предлгостеприимство. Посмотрите под моей листвой немного справа от вас, где я готовлю для вас жилище не менее комфортабельное, чем на корабле, оно поможет вам получить представление о моих мощностях и возможностях».
Земляне увидели, что корабль ярко освещен и из иллюминаторов сияет аметистовый свет. Затем под листвой они увидели иное странное свечение, которое, казалось, исходило от огромных листьев.
Даже там, где стояли земляне, они ощущали тепло, которое начало согревать холодный воздух; и, приблизившись к источнику этого явления, они увидели, что пышная листва поднялась в виде арки, подобно комнатному алькову. Почва под ней была как ткань нежных тонов, как эластичный покров, как тонкая подстилка. Кувшины, наполненные жидкостями, и блюда, полные еды, были размещены на низких столиках, и воздух в алькове был легким, как ночью в субтропиках.
Гейлард и остальные промарсиане, полные благоговейного трепета и удивления, были готовы сразу же попасть в такую волшебную гостиницу. Но антимарсиане были против, считая ее мастерской дьявола. Страдая от холода, стуча зубами и дрожа, они прогуливались по открытой просеке и в конце концов были вынуждены воспользоваться гостеприимным космическим кораблем, полагая (по какому-то странному алогичному ходу мыслей), что они выбирают меньшее из двух зол.
Остальные, поев и попив у волшебных столиков, улеглись на матрасы. Они чувствовали себя освеженными жидкостью из кувшинов, представлявшей собой не воду, а какое-то розоватое, ароматическое вино. Еда, настоящая манна, была более приятна на вкус и ароматизирована сильнее, чем та, которую им предлагали во время путешествия на космическом корабле. В крайне возбужденном состоянии — после всех событий — никто из них не хотел спать. Незнакомый воздух, иная гравитация, непривычные излучения экзотической почвы, беспрецедентное путешествие, чудесные открытия этого дня — все это полностью лишало людей их душевного равновесия и приводило к сильному нарушению равновесия души и тела.
Тем не менее Гейлард и его компаньоны забылись глубоким сном, как только легли. Возможно, этому способствовали вино и еда, либо какое-то наркотическое или гипнотическое вещество падало с листьев или исходило из мозга растения-владыки.
У антимарсиан день прошел не столь приятно, и их сон был прерывистым и беспокойным. Большинство из них мало ели во время полета, а Стилтон, в частности, вообще отказывался есть и пить. Несомненно, их враждебные настроения помогали им устоять перед гипнотической силой растения, если таковая была применена. В любом случае, они не разделяли благ, получаемых другой группой.
