Линкольн Чайлд - Реликварий

Брамбелл принадлежал к числу тех счастливчиков, которые практически не нуждаются в ночном отдыхе. Отсутствие потребности в сне было огромным преимуществом для патологоанатома, мечтающего подняться по профессиональной лестнице до самых верхних ступеней. Брамбелл уже и не помнил, сколько раз он оказывался первым на месте преступления только потому, что бодрствовал в то время, когда остальные сладко спали.

Улица сделалась совсем уж мрачной. Но до Бродвея с его оживленными забегаловками, магазинчиками деликатесов и книжными лавками был всего лишь один квартал. Брамбелл шагал вдоль ряда обшарпанных особняков, ныне разделенных на крошечные квартирки. Вдали, на углу улицы топтались несколько безобидных пьянчуг.

Дойдя до середины квартала, Брамбелл краем глаза уловил какое-то движение. Кто-то шевельнулся в темной дыре у основания лестницы, ведущей в полуподвал заброшенного дома. Он ускорил шаги. Из полуподвала тянуло чем-то крайне зловонным, чрезмерно отвратительным даже для Нью-Йорка. Услышав быстрое движение на тротуаре у себя за спиной, Брамбелл инстинктивно запустил руку в портфель, где всегда хранился скальпель. Пальцы ощутили холод удобной рукоятки. Брамбелл напрягся. По правде говоря, особого страха он не испытывал. Его грабили трижды – один раз под дулом пистолета и два раза, угрожая ножом. Теперь он хорошо знал, как следует себя вести.

Брамбелл выхватил скальпель и резко развернулся. Никого. Он удивленно повернул голову, и в этот момент что-то обвилось вокруг его шеи и поволокло в темноту. Патологоанатом предположил – удивляясь тому, что смотрит на все как бы со стороны, – что это рука, но рука какая-то скользкая и необыкновенно мощная. Почти в то же мгновение он ощутил, как что-то впилось в горло под самое адамово яблоко. Это было странное, совершенно необычное ощущение.

Марго открыла дверь лаборатории судебной антропологии и с удовлетворением обнаружила, что там пусто и темно. Впервые за все время она ухитрилась явиться на службу раньше доктора Брамбелла. Обычно каждое утро он встречал её, сидя на лабораторном табурете и потягивая черный кофе. В знак приветствия он, как правило, вскидывал брови над оправой очков, после чего заявлял, что в музее кофе варят, видимо, не на воде, а на использованном формальдегиде. Иногда она заставала по утрам не только Брамбелла, но и Фрока. Ученые мужи, склонившись над столом с образцами или над листками с докладом, негромко и вежливо вели свои бесконечные споры.

Марго сунула сумку в стол, влезла в рабочий халат и подошла к окну. Солнце поднялось над зданиями Пятой авеню и уже заливало золотом и медью их величественные фасады. Прямо под окном пробуждался к жизни парк: матери вели детей по направлению к зверинцу, бегуны трусили по длинной овальной дорожке вокруг Резервуара. Взгляд скользнул на юг и задержался на розоватой громаде Замка Бельведер. Она невольно вздрогнула при виде темного, заросшего деревьями пространства с задней стороны Замка – именно там Николас Биттерман встретил свою смерть. Марго знала, что сегодня утром, чуть попозже, из патологоанатомической службы города в лабораторию музея будет доставлен его обезглавленный труп.

Дверь открылась, и в лабораторию вкатился доктор Фрок. Марго обернулась, но, когда она увидела выражение его лица, слова приветствия замерли у неё на языке.

– Доктор Фрок, с вами все в порядке? – спросила Марго.

Он медленно подкатил к ней. Его обычно живое, розовощекое лицо было отрешенным и бледным.

– Я принес трагическое известие, – тихо сказал он. – Рано утром мне позвонили и сообщили, что Саймон Брамбелл убит сегодня ночью по дороге домой.

– Саймон Брамбелл? – переспросила Марго, не веря своим ушам.

Фрок подъехал ещё ближе и взял её за руку.

– Мне так жаль, что именно я вынужден был сообщить вам об этом, дорогая, – сказал он. – Это так ужасно и так неожиданно.

– Но как это случилось?

– Видимо, на него напали на Восемьдесят первой улице, – ответил Фрок. – Его нашли с перерезанным горлом. Кроме этого… – Фрок развел руками.

Все это напоминало ей дурной сон. Марго просто не могла поверить в то, что человек, ещё вчера стоявший перед экраном и размахивавший лазерной указкой словно самурайским мечом, умер.

– Ты, Марго, можешь и не знать этого, но мы с Брамбеллом часто по-разному смотрели на вещи, – со вздохом произнес Фрок. – У нас были профессиональные расхождения во взглядах. Однако я всегда весьма уважал этого человека. Это невосполнимая потеря для судебно-медицинской службы Нью-Йорка. И для нашей с вами работы в самый критический момент.

– Нашей работы… – машинально повторила Марго. – Кто же это сделал?

– Свидетелей не оказалось.

Некоторое время они молчали. Теплая ладонь Фрока успокоительно лежала на её руке. Затем профессор медленно откатился в сторону.

– Не знаю, кого нам дадут вместо доктора Брамбелла, если вообще кого-нибудь дадут. Но я полагаю, что Саймон хотел бы, чтобы мы продолжали трудиться в том же духе, в котором начали.

Он откатился к дальней стене и включил свет над операционным полем.

– Я всегда считал, что лучшее противоядие от горя – труд. – Он помолчал и тяжело вздохнул: – Тебя не затруднит достать из рефрижератора труп “А”? У меня есть кое-какие соображения по поводу возможных генетических аномалий, вызвавших деформацию. Но может быть, ты не расположена сегодня к работе? – Доктор Фрок вопросительно вскинул брови.

Марго покачала головой:

– Будем работать.

Фрок прав. Брамбелл хотел бы, чтобы работа продолжалась. Она медленно пересекла комнату, встала на колени и, открыв дверцу, вытянула из холодильника продолговатый металлический лоток. На нем под синим пластиковым покрывалом лежали в нужном порядке отделенные одна от другой кости скелета – все, что осталось от тела. Марго поставила лоток на передвижной стол и покатила его в пятно света в центре комнаты.

Фрок аккуратно снял покрывало и приступил с помощью электронного микрометра к изнурительному процессу измерения костей запястья. Вся сцена казалась Марго эпизодом из плохого фильма ужасов. Вздохнув, она начала просмотр очередной серии микрофотографий костных срезов. В лаборатории надолго воцарилась тишина.

– Ты не знаешь, на что намекал вчера Брамбелл, говоря об идентификации? – наконец спросил Фрок.

– Простите? – подняла глаза Марго, до неё не сразу дошел смысл вопроса. – Ах вот что… Нет, не знаю, на эту тему он со мной ни разу не говорил. Я удивилась не меньше, чем вы.

– Жаль, – заметил Фрок. – Насколько мне известно, он не оставил никаких записей по этому поводу.

Некоторое время они молчали, и снова первым молчание прервал Фрок.

– Это очень печально, Марго, – сказал он тихо. – Мы можем никогда не узнать, что он обнаружил.

– Ни один человек не строит своих планов исходя из того, что этой ночью он умрет.

– Саймон ничем не отличался от большинства знакомых мне патологоанатомов, – покачал головой Фрок. – Интересные, имеющие широкий резонанс дела возникают крайне редко, и они… они в таких случаях склонны к некоторой театральности. – Фрок бросил взгляд на часы: – О, дорогая. Чуть было не забыл, у меня встреча с остеологами. Марго, тебе не трудно отложить просмотр и заняться измерением? Может быть, виной всему скверная новость, а может, я слишком долго пялюсь в эти костяшки. Одним словом, мне кажется, здесь нужен свежий взгляд.

– Конечно, – охотно согласилась Марго. – Но что именно вы разыскиваете?

– Хотел бы я знать, – усмехнулся Фрок. – Я уверен, что покойный страдал какой-то наследственной болезнью, и пытаюсь провести количественный анализ морфологических изменений, подтверждающих наличие генетического сдвига. К сожалению, для этого требуется измерить чуть ли не все кости скелета. Полагаю, что лучше начать с фаланг пальцев и костей запястья, которые, как вам, несомненно, известно, наиболее чувствительны к генетическим изменениям.

Марго посмотрела на лоток с останками:

– Но на это же уйдет много дней!

– К сожалению, мне это тоже известно, дорогая. – Фрок безнадежно пожал плечами, взялся за приводные колеса и мощным толчком направил кресло к двери.

Марго без всякого энтузиазма приступила к измерениям, тут же вводя результаты в память компьютера. Даже самые крошечные кости требовали десятков записей, и очень скоро экран уже был заполнен колонками цифр. Она пыталась подавить раздражение, вызванное монотонной работой и царящей в лаборатории могильной тишиной. Если Фрок прав и деформирование окажется врожденным, это существенно облегчит идентификацию тела. Теперь они вынуждены цепляться за каждую соломинку, чтобы определить личность убитого. Коллекция скелетов из лаборатории физической антропологии оказалась бесполезной. Не прекращая работать, Марго попробовала поразмышлять о том, что имел в виду Брамбелл. Но воспоминания о Брамбелле оказались невыносимыми. Думать о человеке, которого только что убили… Марго потрясла головой, заставляя себя сконцентрироваться на работе.