— Пей, Гард! Я даже могу предложить оригинальный тост — за жизнь в других мирах и на других планетах! Давай!
Они выпили, и Андерсон спросила: что же, по его мнению, им делать с находкой.
— Мы ничего не будем делать с ним. Это ты собираешься что-то с ним делать.
— Я уже кое-что сделала, Гард, — мягко возразила она.
— Конечно, сделала, — с нажимом заявил он, — но я говорю о каких-то решительных действиях. Я могу посоветовать тебе все, что ты хочешь от меня услышать, — знаешь, пьяные поэты мастера давать советы, — но на самом деле ты ведь все давно решила сама. Потому что это твоя находка. Корабль лежит в земле, и он твой.
Андерсон пытливо взглянула на него:
— Ты что, считаешь, что такая вещь может принадлежать кому-нибудь одному? Боже, Гард, корабль пробыл в земле столько тысячелетий, и теперь он должен принадлежать человечеству!
— Вероятно, ты права, — раздражено ответил Гард, — но закон остается законом. То, что ты нашла на своей земле, принадлежит тебе по праву. Конечно, сперва могут возникнуть проблемы, но закон…
Бобби Андерсон рассмеялась. Она смеялась громко и долго. Гарднер почувствовал себя неуютно. Она смеялась так, что из ее глаз брызнули слезы.
— Прости, — сумела, наконец, произнести она. — Просто ты… я не могла бы поверить, что услышу подобное от тебя. Знаешь… это… — она вновь хихикнула, — как шок.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Отлично понимаешь. Человек, который вышел на демонстрацию с оружием в руках, человек, считающий, что наше правительство будет по настоящему счастливо только тогда, когда все мы будем во тьме светиться, как фосфор, советует мне пригласить сюда Военно-Воздушные Силы, чтобы они занялись моей находкой!
— Это твоя земля…
— Заткнись, Гард! Для правительства Соединенных Штатов не будет иметь никакого значения, чья это земля. Они воздвигнут здесь стену!
— И поставят ядерный реактор.
Бобби молча некоторое время смотрела на Гарднера.
— Думай, что говоришь, — холодно сообщила она. — Через три дня, после того как я позвоню кому-нибудь и расскажу про корабль, ни земля, ни корабль больше не будут мне принадлежать. Еще через шесть дней здесь кругом понаставят посты. А через шесть недель, я думаю, более восьмидесяти процентов населения Хейвена будет арестовано, убито… или просто исчезнет бесследно. Они могут это сделать, Гард. Ты знаешь, что могут. Отсюда следует только одно: мне не следует прислушиваться к твоему совету. Ты ведь хочешь, чтобы я сняла трубку и позвонила в полицию?
— Бобби…
— Да. Именно так все и будет. Поверь, наш уважаемый Президент не позвонит мне из Белого дома и не поблагодарит за находку.
Она вновь рассмеялась, на этот раз визгливым, истеричным смехом. Гарднер обдумывал сказанное. Конечно, она в чем-то права. Землю у нее отберут. Они могут применить к ним с Бобби насилие… могут сделать так, что им станет на этом свете очень неуютно. Они и глазом не успеют моргнуть, как окажутся в местечке, устроенном на манер русского ГУЛАГа. Если попадешь в их лапы, выскользнуть, как правило, не удается.
Кроме того, корабль — редкость, артефакт, вроде этрусской вазы. Женщина, нашедшая его, получила невиданные возможности и таланты… он теперь был готов поверить во все, что увидел, и даже в летающие трактора.
Интересно, что заставляет эту штуку работать? Бобби. Нет, вряд ли именно Бобби. Возможно, это любой человек, который близко подойдет к кораблю. Такую штуку… ее вряд ли можно доверить простому человеку…
— Как бы там ни было, — проворчал он, у тебя твоя находка вызвала удивительный приступ гениальности.
— Нет. Всего лишь научный идиотизм, — тихо возразила она.
— Что?!
— Научный идиотизм. Они подсказывают мне что делать. Все это, когда я делаю, кажется ясным и логичным… Но потом… — Она пристально вгляделась на Гарднера:
— Ты ощутил это?
Гарднер кивнул.
— Это исходит от корабля и напоминает радиоволны. Сигналы поступают в уши, но они выражены не словами, а импульсами. О, правительство было бы радо заполучить меня, запереть где-нибудь понадежнее, а потом разобрать на множество мелких кусочков, чтобы увидеть, произошли ли во мне физические изменения…
— Ты уверена, что не читаешь мои мысли, Бобби?
— Нет. Но воспользоваться твоим советом — значит погубить себя. Позвонить в полицию Далласа — попасть в камеру предварительного заключения полиции Далласа — погибнуть от руки полиции Далласа.
Гард встревожено посмотрел на нее:
— Успокойся. Я был неправ. Но где же альтернатива? Ты должна что-нибудь сделать. Боже, ведь эта штука убивает тебя!
— Что?!
— Ты похудела на тридцать фунтов. Неплохо для начала!
— Три… — Андерсон с мольбой в глазах смотрела на него. — Нет, Гард, ты ошибаешься. Не более пятнадцати, и я…
— Пойди и взвесься, — посоветовал Гарднер. — Если ты весишь, как ты утверждаешь, девяносто пять фунтов, я готов съесть весы. Еще несколько фунтов — и ты сляжешь. В твоем теперешнем состоянии ты можешь за пару дней умереть от аритмии.
— Но мне нужно было немного похудеть! И я…
— …все это время была слишком занята, чтобы есть, это ты хочешь сказать?
— Ну, не совсем так…
— Когда я вчера увидел тебя, ты напоминала труп из морга. Ты смогла сообразить, кто я такой, но на большее тебя не хватило. Ты и сейчас еще не пришла в себя.
Бобби упорно не отводила взгляд от стола, но Гард мог видеть потерянное выражение ее лица.
Он ласково дотронулся до ее руки:
— Неважно, чем замечательна эта штука в лесу, но очень важно, что с твоим телом и мозгом происходят ужасные вещи.
Бобби резко отпрянула от него:
— Если ты считаешь, что я сошла с ума…
— Нет, я так не считаю. Но ты можешь сойти с ума, если не прекратишь своих раскопок. Ты ведь не станешь отрицать, что у тебя случаются помрачения сознания?
Мгновение они смотрели друг другу в глаза, ошарашенные сказанным.
Бобби опомнилась первая.
— Помрачения — не совсем верное определение. Не пытайся сравнивать то, что происходит с тобой, когда ты напьешься, и то, что произошло со мной. Это не одно и то же.
— Я не собираюсь спорить с тобой, Бобби. Эта штука опасна, и это сейчас самое важное для нас.
Андерсон смотрела на него. На лице ее блуждала недоуменная, отсутствующая улыбка.
— Теперь ты сама не можешь принимать решения, — продолжал тем временем Гарднер. — Тобой управляют.
— Управляют, — все то же отсутствующее выражение.
Гарднер постучал пальцем по макушке:
— Да, управляют. Как дурак управлял бы лошадью, ведя ее прямо в пропасть… Этот корабль — как тот самый дурак. Он опасен для Бобби Андерсон. Если я еще не сумел доказать…
