— Нет, нет, я ваш должник, — настаивал Джад, — если что у вас случится — первым делом ко мне.
— Договорились! — кивнул Луис. — К вам!
Через двадцать минут из Бангора приехала «Скорая». Луис со двора наблюдал, как санитары переносили Норму в машину, через дорогу в окне гостиной мелькнуло лицо Рейчел. Луис помахал ей, она — ему.
Луис с Джадом проводили взглядом машину, сейчас сирена не выла, зато вовсю светили фары.
— Мне, наверное, надо сейчас к ней, в больницу, — сказал Джад.
— Никто вас на ночь глядя к Норме не пустит. Сначала кардиограмму снимут, потом сердце уколами поддерживать будут. В первые сутки к ней никого не пустят.
— Как по-вашему, Луис, выдюжит она, а?
Тот лишь пожал плечами.
— Обнадеживать не стану. Все-таки сердце у нее прихватило. Но, по-моему, выкарабкается. Еще здоровее прежнего будет после лечения.
— Дай-то Бог. — И Джад закурил.
Луис улыбнулся, взглянул на часы. Поразительно: еще и восьми нет. А кажется, будто целая ночь пролетела.
— Я, Джад, пойду, пожалуй. Хочу дочурку еще по домам повозить. Сегодня для «ведьм» самое времечко гостинцы получать.
— О чем речь, Луис! И скажите ей, чтоб не стеснялась на людях.
— Непременно.
Луис вернулся домой. Элли еще не сняла своего «ведьминого» наряда, хотя Рейчел уговаривала ее переодеться в ночную рубашку — скоро спать. Но девочке так не хотелось расставаться с игрой, прерванной из-за сердечного приступа Нормы. Ведь вечер еще длинный.
— Надевай-ка пальтишко, — сказал Луис, и дочка закричала, захлопала в ладоши от радости.
— Уже очень поздно, Луис.
— А мы на машине. Ну, пойми, Рейчел, ведь она этого праздника месяц дожидалась.
— Ну, что с вами поделать… — сдалась мать, и Элли обрадовалась еще больше. — У Нормы ничего опасного?
— Кажется, обошлось. — Луис хоть и устал, но был доволен. — Сердце немного подкачало. Ей нужно поберечь себя, все-таки семьдесят пять, в таком возрасте надо понимать, что козочкой уже не попрыгать.
— Как удачно, что ты рядом оказался. Божий промысел.
— А мы с удачей накоротке, — улыбнулся Луис. Подошла Элли. — Ну, как, злодейка-чародейка, готова?
— Готова! Пойдем скорее! Ну, пойдем же!
Через час он привез дочку и полмешка гостинцев домой. Элли хоть и упрямилась, не хотела возвращаться, но, скорее, для вида — ее сморила усталость. Еще в машине она озадачила его внезапным вопросом:
— Пап, а миссис Крандал стало плохо из-за меня? Потому что я не хотела брать яблоко с мякушкой, да?
Луис удивленно и даже испуганно взглянул на дочь: откуда у нее такая странная мысль, прямо язычество какое-то. Вроде гадания на ромашке «любит-не-любит». Или бабы с пустыми ведрами навстречу, или черная кошка… Невольно вспомнилось Кошачье кладбище, могилки расходящимися кругами. Смешно, хотелось убедить самого себя. Но не получилось.
— Нет, милая, не потому. Когда ты прыгала и выла с «привидениями» на кухне…
— Это не привидения, это — близнецы Баддинжер.
— Ну, хорошо. Так вот, пока вы там резвились, мистер Крандал сказал мне, что у жены давно уже грудь побаливает. Скорее, наоборот, из-за тебя и твоих друзей нам удалось ее спасти. Во всяком случае, все могло бы обернуться хуже.
Теперь уже Элли испуганно посмотрела на отца.
— Да, дочка, ей был нужен врач. А я — врач. И оказался у Нормы дома только благодаря тебе, этому празднику.
Элли надолго задумалась, потом кивнула и уверенно сказала:
— Она, наверное, все равно умрет. У кого сердце болит, те умирают. Немножко поживут, а потом раз — и все!
— Откуда ж ты такой премудрости набралась?
Элли только пожала плечами, это ж его характерный жест, с радостным удивлением отметил Луис.
Дочь благосклонно разрешила ему нести ее мешок с гостинцами — это ли не высокое доверие! Луис задумался: при мысли о смерти Чера дочь едва ли не в истерику впадает, а мысль о смерти бабушки Нормы оставляет ее спокойной, эта смерть для нее нечто естественное, само собой разумеющееся. Как это она сказала? «Немножко поживут, а потом раз — и все!»
На кухне пусто, слышно, как Рейчел возится наверху. Он поставил дочкин мешок с добычей.
— Нет, совсем не обязательно умирают! У Нормы приступ был не сильный, и мне удалось сделать все необходимое. Думаю, сердце у нее не очень пострадало.
— Ну и что? — перебила его Элли и едва ли не весело продолжала: — Но она старая и все равно скоро умрет. И мистер Крандал тоже. Пап, можно мне перед сном яблоко?
— Нет. Иди чистить зубы. — И Луис проводил ее задумчивым взглядом.
И КТО ТОЛЬКО ПОЙМЕТ ДЕТИШЕК?
Уложив детей, Рейчел и Луис улеглись и сами.
— Лу, а Элли очень испугалась? Расстроилась? — тихонько спросила Рейчел.
Нет, подумал Луис. Наша дочь знает, что старики умирают один за другим, как и то, что кузнечика нельзя мучить… как и то, что, если оступишься на тринадцатом прыжке через скакалку, лучшая подруга непременно умрет… как и то, что могилки на Кошачьем кладбище выложены кругами, и каждый круг все меньше и меньше…
— Ни капельки! — ответил он. — Она держалась молодцом. Давай спать, Рейчел.
В ту ночь, когда Криды крепко спали у себя дома, а Джад Крандал бодрствовал у себя, ударил мороз. Поутру разгулявшийся ветер сорвал последние, уже некрасивые, бурые листья с деревьев.
Ветер и разбудил Луиса. Спросонья он приподнялся на локтях, прислушался. На лестнице послышались шаги, медленные, тяжелые… Неужели вернулся Паскоу?!! Прошло два месяца… Сейчас откроется дверь, и Луис увидит полусгнивший труп. Шорты поросли плесенью, кое-где обнажились кости, мозг превратился в слизь. Лишь в глазах останется жизнь, сатанинский блеск. Говорить Паскоу сейчас не будет — голосовые связки уже сгнили… А глаза… глаза будут манить, звать за собой.
— Нет! — выдохнул он. Шаги замерли.
Он поднялся, подошел к двери, распахнул… Все внутри сжалось от страха. Страхом полнился и взгляд, но губы сжаты твердо и решительно. Паскоу, наверное, стоит, воздев руки, точно дух давно покойного дирижера вот-вот скомандует невидимому оркестру, и грянет вступление к «Вальпургиевой ночи».
Ничего и в помине нет, сказал бы Джад. Лестничная площадка пуста… Ни звука, только воет ветер. Луис вернулся в спальню и быстро уснул.
