На лице Козимы появилась примирительная улыбка.
— Да ладно. Давай будем подругами, а?
— Конечно. — Аура ответила на её взгляд и обнаружила в глубине глаз сильную тоску по чьей-нибудь привязанности. — «Так вот что делает из нас этот интернат, грустных маленьких девочек, ищущих хоть немного тепла».
Она встала, сердечно обняла Козиму и сказала:
— Подруги.
Девочка на мгновение прижалась к ней, затем отпустила её. Взгляд Ауры упал на пальто, которое она бросила поверх кровати. Она подняла его и поискала записку, которую нашла в своей дорожной сумке. В конце концов, она вытащила ее, размышляя, стоит ли открыть и прочесть ее сейчас. Даниель раньше часто писал ей письма, но это было почти полгода тому назад.
«Нет, — решила она, — прочитаю, когда буду одна, если здесь вообще можно когда-нибудь остаться одной». Кроме того, она слишком устала и была расстроена. Она подняла взгляд и увидела, что Козима улыбается.
— У тебя там остался друг? — спросила девочка, кивнув в направлении сложенной бумаги.
— Это уже давно в прошлом, — с болью сказала Аура и засунула записку под подушку, но, вспомнив о возможном обыске в комнатах, вытащила письмо из-под подушки и засунула его в высокий ботинок.
— Тебе сейчас надо отдохнуть, — ласково сказала Козима. — Монсеньер дает всем новоприбывшим свободный день.
Аура нерешительно подняла плечи, но затем сказала себе, что немного сна ей не повредит. Быстро скинув платье и скользнув под одеяло, она нащупала пальцами кольца на бедрах. Они были холодными, но ей казалось, что все тело у неё горит.
Козима молча наблюдала за ней, пока Аура не уснула.
* * *
Когда их разбудили, на улице было еще темно. Козима, зевая, спустила свои тонкие ноги с кровати. Заметив, что Аура открыла глаза, ухмыльнулась.
— Ты проспала весь день и всю ночь.
— Который час? — спросила Аура и потянулась.
— Половина шестого. Обычное время подъема в этом монастыре.
В тот же миг к ней вернулись воспоминания об интернате и о директрисе.
— Замечательно, — простонала она и села. Возле кровати стоял её багаж; она даже не заметила, как его принесли.
Немного погодя она последовала за Козимой в туалетную комнату, где уже собралось около дюжины щебечущих девочек. Большинство из них были моложе Ауры, даже моложе чем Козима; одни украдкой наблюдали за ней, другие подходили и представлялись. Аура старалась ответить на их сердечность.
Когда она и Козима вернулись в комнату, первой мыслью Ауры было проверить, на месте ли письмо Даниеля, но она не хотела вновь обижать Козиму своими подозрениями, поэтому решила дождаться, когда она полностью оденется. Порядок в её чемоданах не был нарушен, но она не сомневалась, что директриса привела в исполнение свою угрозу, а то что обыск не оставил и следа, беспокоило Ауру еще больше.
Когда она ослабляла шнурки, чтобы быстро надеть ботинки, то заметила, что бумага все еще на месте. Какое счастье! Она отодвинула письмо в сторону, к правой щиколотке, а затем последовала за Козимой на урок, надеясь, что после обеда у неё найдется время, чтобы прочитать его.
Ученицы школы монастыря святого Иакова разделялись на шесть классов, в каждом из которых было от десяти до двенадцати девочек. Классные руководительницы преподавали все без исключения предметы, кроме физкультуры; тут собирались многие классы. Мужчин в интернате не жаловали, за исключением Марека, старого слуги. Остальную работу по дому исполняли поварихи и прачки. Папы девочек, конечно же, пользовались правом свободного посещения — в специальных помещениях, не в жилом крыле девочек, — но братьев здесь встречали неохотно.
Все это Аура узнала на первых уроках. Госпожа Браун воспользовалась возможностью прочесть всему классу восьмидесятиминутную проповедь о жизни в монастыре святого Иакова, о приличествующем дамам поведении и о необходимости придерживаться правил хорошего тона. Козима и Аура были в разных классах. Не столько потому, что Козима была моложе, сколько потому, что, по мнению Ауры, мадам де Дион сознательно хотела помешать пребыванию девочек вместе все двадцать четыре часа. Это предположение подтвердила и её соседка по парте: девочка, живущая с ней в одной комнате, тоже ходила в другой класс.
Урок закончился в три часа после полудня, потом были предписаны спортивные занятия в дополнение к регулярным урокам физкультуры. Только около пяти девочки были отпущены из-под надзора своих учителей и могли посвятить свободное время чтению в библиотеке, питью какао или прогулкам в парке.
Аура решила прочесть письмо Даниеля на свободе. Она некоторое время бродила по одичавшему саду, пока ей не удалось найти укромное местечко в тени елей, где её вряд ли потревожат гуляющие по парку школьницы.
Она раскрыла письмо и разочарованно обнаружила, что этот почерк не принадлежит Даниелю. Письмо состояло из пяти листов, исписанных с одной стороны мелкими, старинными буквами.
Она уселась на влажную траву не заботясь о том, что её белая юбка испачкается, и начала читать. Сумерки наступили уже давно, и она вынуждена была ближе склониться над бумагой, чтобы разобрать буквы. Ледяной ветер дул с гор, но Аура почти не замечала его. Причиной выступившей у неё гусиной кожи была вовсе не природа: с каждым прочитанным предложением в ней поднимался ужас. Письмо, очевидно, предназначалось Джиллиану, незнакомцу из поезда, но не только это испугало её. Она много раз готова была разорвать листы на мелкие кусочки. Слезы катились у неё по щекам, капали на бумагу, чернила расплывались, но и они не смогли бы смыть чудовищные откровения этого письма.
Нестор Инститорис и я знаем друг друга уже много лет, говорилось в письме, почти столько, сколько я помню себя. Мы могли бы быть друзьями, но ты же знаешь, что может произойти с дружбой. Если случится, что один разочарует другого, то дружба может быстро перейти в НЕНАВИСТЬ, намного быстрее, чем обычное знакомство. Мы легче прощаем ошибки людей незнакомых нам, чем тех людей, которых мы ценим. Кто из нас двоих допустил ошибку, я или Нестор, сложно сказать, на это у нас с ним разные взгляды.
После этих вводных предложений следовало детальное описание жизни в замке Инститорис, подробности, которые мог знать только тот, кто часто бывал у них. На мгновение Аура заподозрила Фридриха, но затем напомнила себе, что он и её отец никогда не были друзьями, хотя и знают друг друга достаточно давно. Оставалась лишь возможность, что кто-то из деревни, или, что еще хуже, из прислуги шпионил за ними по поручению незнакомца. Но это испугало её не так сильно, как дальнейший текст письма.
