— Итак, ты думаешь, что Голдман нам не навредит?
— Нет, а зачем ему это делать?
— Он не выглядел очень сердитым или расстроенным, — признала я. — Но он может решить, что мы обманывали колледж.
— И что тогда он предпримет? Не он подписывает чеки. Нас наняли, чтобы сделать работу, и мы ее сделали.
После этого я слегка успокоилась насчет Рика Голдмана и решила больше не думать о Клайде Нанли, хотя и знала: Толливер затаил зло на профессора за то, что тот обошелся со мной так грубо. Может, мы не должны больше встречаться с Нанли?
Чтобы изменить тему разговора, я спросила брата, как прошла его прогулка по Бил-стрит.
Пока его длинные пальцы работали над мышцами моей ноги, Толливер рассказывал мне о Бил-стрит, о своей беседе с барменом о знаменитостях, которые приходили в этот бар, чтобы послушать блюз. К тому времени я почти расслабилась и смеялась, когда раздался стук в дверь. Толливер удивленно посмотрел на меня, я пожала плечами. Я никого и ничего не ожидала.
Это оказался коридорный с корзиной цветов.
— Это для вас, мисс Коннелли, — сказал он.
Кому не нравится получать цветы?
— Поставьте их на стол, пожалуйста, — попросила я, посмотрела на Толливера и увидела, что он понял намек.
Брат вытащил бумажник, кивнул мне и протянул коридорному чаевые.
Цветы оказались львиным зевом. Не думаю, что мне когда-нибудь присылали львиный зев. Вообще-то не думаю, что мне вообще раньше дарили цветы, если не считать пары букетиков в школе.
Так я и сказала Толливеру. Он вытащил из пластикового зубца корзинки маленький конверт и с бесстрастным лицом протянул мне.
Надпись на карточке гласила: «Вы подарили нам покой». Подпись — «Диана и Джоэл Моргенштерны».
— Они очень красивые, — сказала я, легонько тронув цветок.
— Со стороны Дианы мило подумать о цветах, — сказал Толливер.
— Нет, то была затея Джоэла.
— Откуда ты знаешь?
— В характере этого мужчины думать о цветах, — уверенно ответила я. — А в характере этой женщины — не думать о них.
Брат решил, что я говорю чепуху.
— Нет, вправду, Толливер, поверь мне на слово. Джоэл такой человек, который думает о женщинах.
— Я тоже думаю о женщинах. Я все время думаю о них.
— Нет, я не о том. — Я попыталась уложить свои мысли в слова: — Он не просто думает о том, что хочет трахаться с женщинами, когда на них смотрит. Нет, он не голубой, — торопливо добавила я, так как Толливер недоверчиво посмотрел на меня. — Я говорю: он думает о том, что любят женщины.
Я недостаточно полно выразила свою мысль, но яснее выразиться не могла.
— Ему нравится доставлять женщинам удовольствие, — сказала я.
Но и это было не совсем верным.
Зазвонил телефон, и Толливер ответил на звонок.
— Да, — сказал он. — Здравствуйте, Диана. Харпер только что получила цветы. Да, они ей очень понравились. Вам не стоило так утруждаться… О, это он? Что ж, тогда поблагодарите его.
Брат скорчил мне гримасу, а я ухмыльнулась. Он еще несколько минут слушал, что говорит Диана.
— Завтра? О нет, спасибо, мы будем чувствовать себя как незваные… — У Толливера был непритворно смущенный вид. — Для вас это слишком большие хлопоты, — сказал он осторожно-терпеливым тоном. Послушал еще и нерешительно произнес: — Тогда хорошо. Мы там будем. — Он повесил трубку и снова скорчил гримасу. — Моргенштерны хотят, чтобы завтра мы пришли к ним отобедать. Множество людей приносят им еду в знак утешения, они не могут все это съесть. Кроме того, они чувствуют себя виноватыми, что мы застряли из-за них в Мемфисе. Там будут и другие люди, — заверил брат, увидев выражение моего лица. — Мы не окажемся в центре внимания.
Ладно. В придачу к цветам это будет уже слишком. Есть такая вещь, как чрезмерная благодарность. В конце концов, я нашла Табиту случайно. И мы получим вознаграждение. Так сказал Джоэл. Ты должен был спросить меня, прежде чем давать согласие. Мне совершенно не хочется туда идти.
— Но ты же видишь — нам не отвертеться.
— Да, вижу, — бросила я, стараясь не говорить негодующим тоном.
Я считала, что мой брат хочет снова повидаться с Фелисией Харт.
Толливер кивнул, тем самым закрыв тему, я сомневалась, что закончила плакаться, но он был прав. Не было смысла продолжать эту дискуссию.
— Ты готова вернуться на кладбище? — спросил он.
— Да. Сейчас холодно? — Я встала, для пробы вытянула ногу. Лучше.
— Холодает.
Когда мы тепло оделись, я позвонила вниз и попросила подогнать нашу машину. Несколько минут спустя мы уже ехали на кладбище Святой Маргариты. Ночью в середине недели в центре Мемфиса машин было немного. На Пирамиде[18] ничего не происходило, Эллис Аудиториум[19] тоже не был освещен. Мы ехали на восток через окраины, районы магазинов и старые жилые районы до тех пор, пока не оказались на улицах возле колледжа Бингэм. Немногие люди, передвигавшиеся пешком, были закутаны, как городские мумии.
Я начала перебирать в уме запомнившиеся мне прошлым утром скудные приметы кладбища.
На сей раз мы не проехали через территорию колледжа. Толливер обогнул студенческий городок и выехал на маленькую дорогу на его задворках. Путь перегораживали белые ворота. Еще вчера Толливер метил, что они закрыты, но не заперты. Сегодня ночью было то же самое. Рику Голдману, частному детективу, следовало бы указать руководству Бингэма на то, что в системе безопасности колледжа имеются дыры.
Мы проехали через открытые ворота. Хруст гравия под колесами казался очень громким.
Лужайка кончилась, и мы въехали в лесистый угол студенческого городка. Хотя вокруг нас лежал город, мы как будто находились в милях от любого населенного пункта.
Мы медленно двигались между деревьями, окружающими старое место, а когда проезжали мимо, наши фары выхватывали из темноты ветви и стволы. Все застыло в холодной неподвижности.
Мы добрались до открытого места с церковью и церковным двором. На маленькой, усыпанной гравием парковке миновали несколько связанных проволокой столбиков, мешавших машинам наезжать на газон. На высоком столбе у церкви был сигнальный фонарь, второй — с ее дальней стороны. Они давали ровно столько света, чтобы тень полуобвалившейся железной ограды затемняла кладбище.
— Если бы это был фильм ужасов, один из нас сыграл бы в ящик, — заметила я.
Толливер не ответил, но вид у него был не очень счастливый.
— Я думал, освещение будет получше, — сказал он.
Мы застегнули куртки, натянули перчатки, приготовили фонарики. Толливер сунул в карманы несколько запасных батарей, я поступила так же на старой церкви даже не горел ночной фонарь.
