Так называют препараты типа «Уп-10» и «Уп-10-Ого». Память отшибают напрочь.
— Странное название для бара.
— Таких баров сейчас полно — «Насморк», «Простуда» и даже «Геморрой» вроде есть.
У всех затрапезный внешний вид и роскошь внутри. Всякого с улицы туда не пускают.
Специально все сделано, чтобы плебеев не привлекать. А ты оказывается ходок, Вениамин!
Они еще попили чаю, потом вернулся с агрегатом "ямаец".
— Нашли незначительное отклонение.
— Это у тебя незначительное отклонение возникает в штанах, когда ты голую Полину увидишь, а в инжекторе это может выкинуть нас вообще неизвестно где.
Они стали препираться — старый и молодой, и Бен поспешил откланяться. Полина уже ждала его в вестибюле. На ней был розовый брючный костюм, в разрезе которого опять виднелся лифчик, тоже розовый. Бен сам удивился своей прыти, и что его может ждать такая шикарная красотка. В душе была гордость, усилившаяся от перехваченного завистливого взгляда Веткина и еще пары самцов помоложе.
Едва они выехали из внутреннего двора, как заиграл мобильник, на котором высветился контактный телефон Вагнецова. Бен остановил машину, извинился и вышел наружу.
— Что-нибудь есть? — спросил майор.
— Еще только полдня прошло, рановато для результатов. Предприняты лишь первые шаги. Афинодор, начальник ОПП, сказал, что летчиков у него нет. Можете вычеркнуть его из списка.
— Что? Вы спросили у Афинодора прямым текстом, есть ли у него в подчинении летчики? Вы с ума сошли?
— А что я должен был спросить? Про моряков вы не интересовались.
— Бросьте из себя дурачка разыгрывать, и больше не смейте действовать так прямолинейно и грубо. Это может быть опасно. Как Афинодор отреагировал?
— Спокойно.
— Скажите вот что: Афинодор при вас занимается своими разработками?
— Подробности он мне не докладывает, но и скрывать ему особо нечего. Сегодня, например он сидел с умным видом над Фазен-Линком.
— Минутку! — выкрикнул майор, и трубку затопил вакуум — федерал говорил по параллельной линии. Он вернулся через три минуты, но желание бросить трубку у Бена даже не возникло, он был заинтригован внезапным интересом майора к непрезентабельной железяке, с которой Афинодор так пренебрежительно обращался. — Больше про фазосшиватель ничего не говорил?
— Сказал, что немцы разучились работать. А что, это может иметь отношение к Бичу и пропавшим людям?
— Мы выясняем это. Очень были бы заинтересованы в том, чтобы ты уточнил в дальнейшем, так между прочим, как у них обстоят дела с этим Фазен-Линком. Будто вспомнил невзначай.
— Пантелеич тогда точно меня в лабораторию перестанет пускать, а пить чай мы будем в пещере рядом с ОПП. Это как с маленьким мальчиком, которого ходит с мамой в женскую баню до тех пор, пока не начал интересоваться, почему у тетенек такие большие сиськи.
— Что за ерунда! Впрочем, ладно, про фазосшиватель просьбу отменяю. Пытайтесь запоминать технические термины, которыми апеллирует Афинодор. Это поможет выяснить степень готовности проекта, как его, "Кентавра".
Оп-па, а ведь про «Кентавра» Бен тоже не упоминал. Может быть, все басни про Бича выдуманы лишь для отвода глаз, а на самом деле федералов интересует лишь Афинодор и то, чем занимается ОПП?
— Почему бы вам не вызвать Афинодора и не побеседовать с ним напрямую. Он с органами вряд ли отказался бы сотрудничать.
— Если он только сам не имеет отношение к пропажам людей.
— Афинодор? Что за глупость! По своей натуре это вредный старик, но и только, он целиком помешан на науке!
— Все равно, приглядитесь к нему. Он может что-нибудь знать и случайно проговориться. Только, действуйте не так грубо, как в первый раз. Еще есть вопросы?
Бен поколебался.
— Вы сказали, что люди пропадали бесследно. Базилевский тоже пропал?
— Базилевский это единственный человек, которого мы нашли, — сказал майор тоном, который Бену не понравился. — Хотя есть ситуации, когда лучше бы человек пропал, чем так умереть. Его кремировали, потому что он был в таком виде, что его могли похоронить только в закрытом гробу, но тогда разговоров было бы больше, и руководство на это не пошло.
— Что с ним случилось? — задавая вопрос, Бен внутренне напрягся, в груди стало жарко — это просыпался безотчетный страх.
— По телефону даже по этому, а это защищенный канал, я ничего говорить не буду.
Обговорим это позже.
— Поехали в "Банановую макаку", — напомнила Полина, когда он вернулся.
— Поехали, — сказал он.
Они здорово оторвались в "Банановой макаке". Неизвестно почему бар так назывался, бананы в нем не подавали, а в качестве макак могли сойти разве что крашеные стриптизерши, страшные как на подбор. Зато водился в изобилии египетский ром, крепкий как ацетон, который они выпили на брудершафт. Стремясь забыть стресс последних дней, они долго не уходили с дансинга, хотя Бену было трудно угнаться за молодой партнершей.
Периодически они подходили к стойке на водопой. Где-то за полночь Полина призналась Бену:
— Странное чувство. У тебя так не бывает, будто на тебя кто-то смотрит? Ты его еще в глаза не видела, а он уже строит свои гнусные планы.
Общение с девушкой приобретало не тот сексуальный уклон, как хотелось бы Бену, и он предложил девушке занять один из столиков.
— А то мы здесь сидим действительно как на эстраде, — согласился он.
— Я не имею в виду этот бар конкретно, а вообще, — возразила девушка. — У тебя никогда не возникает чувство опасности? Например, когда ты сидишь у себя в кабинете.
— Только когда вижу Прелову, — уточнил Бен.
— Дурак, — сказала она.
— Я знаю, — кротко сознался он.
Для дальнейшего продолжения содержательной беседы они переместились на указанный официантом низкий бархатный диван.
— Это места для поцелуев! — воскликнула Полина, перекрикивая музыкальный шум. — Неужели они и впрямь думают, что мы пришли сюда целоваться?
Женщина умеют сбивать нужный настрой, и возникшая эрекция растворилась.
— Опа, деньги! Наверное, клиент оставил! — Полина указала под пепельницу, где торчал край двадцатки евро. — Надо позвать официанта.
— Не стоит его отрывать от работы! — Бен аккуратно скрутил банкноту и сунул в карман.
Полина даже растерялась.
— Но ведь это не солидно.
— Не будет в следующий раз хамить.
— Он не хамил.
— Но заказ у нас не взял. Мы сами подойдем к стойке и возьмем на двадцатку все, что нам нравится. Бери, что тебе нужно и плати — вот мой принцип.
