Она ничего не ответила и только погасила лампу. Он услышал — и увидел, — как она, точно тень, подошла к кровати со своей стороны. Звякнули пружины, и матрас прогнулся — она легла рядом с ним.
— Попытайся уснуть, Сэм.
— Тебе хорошо говорить! Ты-то всегда способна заснуть, что бы там ни было. Пожар… война… Для тебя сон всегда был средством спрятаться.
Она ласково погладила его по плечу, и он понял, что она грустно улыбается справедливости его слов. И засыпает.
— Вот уж травки покурю, вот уж вдарю…
Мелиш прикрыл голову сырой от пота подушкой, потом обхватил подушку обеими руками и сдавил, стараясь как можно крепче прижать к ушам ее мягкую плотность.
Через несколько часов он заснул под "Мессию" Генделя.
Утром в окно задувал теплый ветерок. Мелиш и Анна сидели за деревянным столиком и завтракали кашей с низким содержанием жиров, тостами и кофе. Айна намазала свой тост клубничным джемом. Тост Мелиша не был намазан ничем. Доктор Стейн строго требовал, чтобы Мелиш следил за своим весом, давлением, холестерином. Как раз накануне того дня, когда пресс упал на ногу Мелиша.
Стерео Хэнсона орало сообщение с вертолета службы дорожного движения.
— У мостов многомильные заторы, — говорила женщина под свист воздуха, рассекаемого вокруг нее лопастями винтов. — Прямо под нами только что столкнулись легковая машина и грузовик, заблокировав движение в западном направлении. Водители вышли из своих машин и, видимо, вступили в драку.
— Этот город, — сказал Мелиш сквозь сухие крошки во рту, — превратился в ад. — Он запил крошки почти кипящим кофе и обжег язык.
— Ты ведь прежде его любил, Сэм, — сказала Айна.
— И сейчас люблю, но он превратился в ад.
— Тебе так кажется только из-за ноги.
Возможно, она и права, подумал Мелиш. Нога отчаянно зудела, словно сороконожка извивалась в смертельной агонии там, где он не мог до нее добраться. Он забыл про ногу, пока Айна не упомянула про нее, но теперь зуд стал невыносимым.
Он оперся на костыль, кое-как поднялся и сунул под мышку второй костыль. Он увидел Хэнсона, неподвижно застывшего в окне по ту сторону прохода. Едва Хэнсон заметил, что на него смотрят, как он отступил в непроницаемый для взгляда полумрак своей квартиры, будто призрак, медленно исчезающий в другом измерении.
— Хэнсон опять за нами подсматривал, — сказал Мелиш. — По-моему, он шпионит за нами.
— Глупости, Сэм. Всякий раз, когда ты видишь, что он смотрит сюда, ты ведь сам смотришь туда. В этих квартирах только одно окно выходит в проход, и его с нашим как раз напротив друг друга.
— Ты намекаешь, что я становлюсь параноиком?
— Нет, — ответила Айна. — Просто у тебя нервы разыгрываются.
Нервы, подумал Мелиш. А у кого они не разыгрались бы на его месте?
С местных новостей, сводок погоды и службы дорожного движения Хэнсон переключился на бешеную латиноамериканскую музыку.
— Ты думаешь, он старается нарочно меня злить? — спросил Мелиш.
Айна улыбнулась.
— Ну конечно, Сэм! Он же знает, что ты не можешь отбивать чечетку, и это тебя доводит.
Вскоре эта музыка Хэнсону надоела, и он переключился на программу, в которой выступал человек, утверждавший, что президент имел сексуальный контакт с инопланетянкой, и в доказательство ссылался на то, что президент не выступил с официальным опровержением.
Через четверть часа Хэнсон настроился на рэп, и Мелиш узнал молодого певца, известного как "Мистер Глазом Не Моргнув".
— Она полицейская сучка, отвали, а не то…
Мелиш пытался не слушать. Он смотрел, как Айна кончила мыть посуду и составила ее в желтой пластиковой сушилке.
— Зачем человеку вступать в сексуальный контакт с инопланетянками? спросил он.
— Не знаю, Сэм.
— Ведь это чревато заражением редкой контактно передающейся болезнью.
Айна вытерла руки о посудное полотенце, повесила его, а потом сказала:
— Я схожу за покупками.
— Я схожу с ума, — сказал Мелиш.
— Надо купить чего-нибудь на обед. Ты что предпочел бы?
— Ничего. Все равно мне кусок в горло не пойдет. Купи, что хочешь.
Айна пристально посмотрела на него, покачала головой и ушла.
Мелиш услышал, как она заперла за собой дверь безопасности ради. Он поднялся и, опираясь на костыли, побрел к окну, выходящему на улицу. Минуту спустя он увидел, как далеко внизу ее укороченная фигура появилась из дверей и направилась ко Второй Авеню и супермаркету.
Он уже собрался вернуться в свое кресло, как вдруг заметил на той стороне улицы стоящего мужчину. Хэнсон! Его стерео вопит, а он даже не дома! Он увидел, как Хэнсон пошел по противоположному тротуару в ту же сторону, что и Айна.
Мелиш отвернулся от окна. Его душила ярость. Он тут в ловушке, калека, пытаемый нестерпимыми звуками, а Хэнсон безмятежно разгуливает по улицам!
Он снова взял "Тайме", подумав, что теперь сможет почитать про Латинскую Америку, но горло ему обожгла желчь, и он, отшвырнув газету, прохромал до холодильника, достал апельсиновый сок и отпил прямо из стеклянного кувшина. Прохладная жидкость приятно охладила его горящий язык и успокоила горло.
— Ничего не поможет, она всех нас заложит.
Кувшин выскользнул из руки Мелиша и разбился о плитки пола. Стеклянные осколки брызнули во все стороны, а сок оранжевой волной хлынул под мойку. Мелиш машинально попытался нагнуться, чтобы поднять остатки кувшина, помешать соку растекаться дальше, и потерял равновесие. Он уцепился за край мойки, больно ударился локтем, окунул штанину на здоровой ноге в сок до колена.
Теперь остались только ярость, злость на себя за неуклюжесть, бешенство на беспощадные залпы звуков, которые острыми копьями переносились через проход и поражали его у него в доме.
Когда три года назад отец Мелиша умер, среди ненужного хлама и сувениров, которые братья и сестры Мелиша навязали ему, оказалось старое охотничье ружье 22-го калибра. Мелиш не помнил, чтобы его отец когда-нибудь охотился, и никогда не видел ружья в его руках. Оно хранилось под замком в подвале родительского дома. Кто-то когда-то подарил это ружье его отцу, и Мелиш получил его, потому что только у него одного не было детей, для которых ружье могло составить опасность. Мелиш тогда же положил ружье в самую глубину верхней полки стенного шкафа и забыл о нем.
Теперь он о нем вспомнил.
И вспомнил, что положил коробочку с патронами в ящик со старыми свитерами, которые у него не хватало духа выбросить.
Доставая ружье и отыскивая патроны, он на удивление легко балансировал на костылях. Его руки и пальцы быстро и ловко зарядили магазин. Хэнсона в квартире нет, и, значит, нет опасности поранить человека. Просто Мелиш против стерео. Нет! Гражданственность против хаоса. Участливость против черствости. Цивилизация против анархии.
