– Я?.. Нет… Все нормально, – пробормотал он.
– Странный ты какой-то. Ешь, – Андрей снял на большой лист лопуха еще дымящиеся кусочки грибов, – мне кажется, что ты не хочешь, чтоб мы встретили этих людей. Почему?
– Не знаю.
– Нет, ты все-таки поясни, что тебя настораживает. Они похожи на дезертиров, на бандитов, на беглых уголовников? Может, это шпионы и говорили они на иностранном языке?..
– Я не могу этого объяснить, но мне кажется, что они не люди… – Виктор прикрыл глаза, чтоб не видеть ответной реакции, но он услышал ее – Андрей громко расхохотался.
– Ну, брат, я понимаю – у страха глаза велики, но не до такой же степени. Может, тебе гриб попался галлюциногенный? Слушай, кстати, это тоже возможный вариант!..
Виктор вновь не ответил, и Андрей замолчал. Какой смысл обсуждать то, чего не понимаешь, притом, что решение, вроде, уже принято? Оба занялись едой, ломая пальцами обугленную корку и жадно набивая рот несоленой, безвкусной массой. Внутри грибы были почти сырыми, но другой еды ребята все равно изобрести не могли. Земляничных полян больше не попадалось, лесные орехи еще не вызрели – их вяжущая рот светло-зеленая сердцевина очень отдаленно напоминала твердые сытные ядра (к тому же сами кусты орешника попадались не так уж часто). Оставались, правда, еще черви и улитки, но поглощать их никто пока не решался.
Когда на лопухе осталось лишь несколько угольков, Андрей вытер о траву черные руки и достал оставшиеся сигареты.
– Давай покурим, по последней, и пойдем.
– Я не буду, – Виктор вспомнил головокружение и слабость, возникшие вчера. Сегодня он хотел мыслить трезво и иметь четкую координацию движений – кто знает, с чем им придется столкнуться в следующую минуту?
– Значит, мне больше достанется, – Андрей щелкнул зажигалкой и сладко затянулся, – Вить, главное, не сдаваться. Как только мы раскиснем, все – мы тут же и подохнем. Всегда надо биться до конца. Люди к Северному полюсу пешком шли, а у нас тут лето; красотища какая… Зато если мы выйдем отсюда, значит, мы можем все – значит, мы непобедимы, понимаешь?
– Понимаю.
Костер догорел сам собой, оставив легкий дымок, поднимавшийся над кучкой пепла.
– Пойдем, глянем, куда направились твои новые друзья, – Андрей докурил и поднялся.
«Грибной маршрут» привел их к знакомым кустам. Они пересекли поляну и с удивлением обнаружили, что с того места, где стояли солдаты, в лес уходила еле приметная тропка – не свежие следы, но здесь ходили, пусть и довольно давно. Это открытие подняло настроение обоим.
– А ты говоришь, привидения, – радостно воскликнул Андрей, – их просто не бывает, я сам в газете читал, – он неожиданно обнял Виктора с грубоватой лаской.
…Значит, я просто трус, – подумал тот, чувствуя на плече сильную уверенную руку, – я просто испугался, а остальное накрутило мое воображение. Хотя что-то в них все равно не так – та же форма, автоматы, эти странные ранения… На фиг! Не рассмотрел я их толком, вот и все… Сделав усилие, он улыбнулся и освободившись от объятий, обдернул гимнастерку.
– Ну что, пошли?
Теперь впереди шел Виктор – он, вроде, был ближе к тем солдатам, и Андрей уступал ему право встретиться с ними первым. Стало уже совсем светло, но все равно как-то нерадостно. Тучи сменились серыми облаками, не пропускавшими в мир ни одного солнечного лучика – они ползли друг за другом, как бесконечная транспортерная лента, но когда ребята углубились в лес, пропало даже это неприветливое небо. Показалось, что вновь вернулся вчерашний вечер. Густые кроны создавали свое небо, темно-зеленое, и могучие стволы, как корявые Атланты, держали его на своих вытянутых руках-сучьях. Стояла какая-то неживая тишина, лишь хруст случайно попадавших под ноги веток периодически подтверждал естественную реальность мира.
Слух, видимо, обострился, пытаясь уловить знакомые звуки и, словно в награду, эхо наконец принесло издалека глухую дробь дятла. Работал он на совесть. Стук клюва был настолько частым и монотонным, что задавал ходьбе определенный ритм, несовместимый с выступавшими из земли корнями и извивами тропинки, огибавшей деревья. Иногда она совсем пропадала и только через несколько метров обнаруживалась вновь отброшенными в сторону сучьями и прелой прошлогодней листвой втоптанной в прошлогоднюю грязь.
Виктор остановился, прислонившись к дереву.
– Ты что? – спросил Андрей, догоняя его.
– Устал. Не привык я не спать по ночам и при этом совершать подобные марш-броски. К тому же от этих грибов сытости никакой, а в животе, черте что делается.
– А как же на войне? Здесь хоть не стреляют.
Виктор посмотрел на часы.
– Это мы узнаем через пару часов, – сказал он совершенно спокойно. Вчерашние рассуждения о расставании с жизнью показались ему смешным фарсом. Собственно говоря, все мы когда-нибудь умрем. Какая разница, раньше это произойдет или позже? Если б имелась возможность жить вечно, а мы, вот, лишаемся ее, тогда другое дело. И Ленка… Она тоже когда-нибудь умрет. Это минутная блажь – любовь, слава, деньги, а в сущности-то, не остается ничего…
Виктор усмехнулся собственным мыслям. Наверное, в критических ситуациях философия человека резко меняется, переходя на более высокий, неличностный уровень.
– Чего смеешься? – Андрей подозрительно прищурился.
– Это я так, о бренности бытия.
– Знаешь, а я почему-то не верю, что они запустят ракету…
– Да фиг с ней, с ракетой! Она ж не ядерная, поэтому учитывая площадь полигона, вероятность попадания конкретно в нас, может, чуть больше, чем попасть под машину. Разве не так? Это мы сами хотим, чтоб было страшно, а на самом деле…
Тишину пронзил крик, похожий, то ли на мартовский кошачий ор, то ли на истошный плач младенца. Также неожиданно он стих, продолжая звучать в сознании.
– Кто это? – Виктор вжался в ствол, словно стараясь навсегда срастись с ним.
– По-моему, птица, – ответил Андрей неуверенно.
– Какая, на хрен, птица? Какой-то нечеловеческий крик…
– Он и есть нечеловеческий, а птичий. Кажется, это сойка. Она так противно кричит.
– Пойдем отсюда, – Виктор оттолкнулся спиной от дерева, – надо выбираться из этого леса.
Дальше они пошли быстрее. Виктор даже, как на плацу, стал отсчитывать ритм. Ать, два!.. Ать, два!.. Это помогало; заодно и мысли исчезли, оставив лишь картинку квадратной, поросшей травой площадки, по которой маршируют тридцать человек в форме, но без погон и знаков различия, а чуть в стороне стоит капитан Панасенко и зычно командует «Ать, два!..»
* * *
Едва позавтракав, Сашка сбежал. А чем можно заниматься в чужом доме, где даже нет нормальных игрушек? Угрюмый отец сидел на крыльце и курил. Мать с ним не разговаривала после вчерашнего и помогала тете Полине прибираться на кухне. Дядя Витя ушел «на минутку за лекарством», да так до сих пор и не вернулся. Сашка догадывался, какое «лекарство» он пошел искать. Скорее всего, нашел, да там и остался пробовать его, еще горячее, наполняющее комнату тяжелым сивушным духом. Куда ушла Катька, Сашка не знал, да это его и не интересовало. Она уж очень задирала нос, желая казаться взрослой, поэтому все равно б никогда не согласилась играть с ним в «дурацкие мальчишечьи игры».
