заинтересоваться оккультизмом», – испугался про себя Ролан.
– Что ты видишь, юный послушник?
– Манекены… повернулись к нам. И, кажется, у них теперь есть лица.
– Все хорошо, это призрак здания наблюдает за тобой. Это всё одна сущность, но скоро зайдет и «гость».
– Г-гость?!
– Сейчас поймешь. Не бойся, все через это проходили. Утром угостим тебя вином, оно тебе понадобится.
На краю глаз началось движение. Студент повернул голову и увидел, как с лестницы, которой раньше не было, ведущей ни вверх, ни вниз, спускалось черное существо.
– Черный человек, черный человек…
Он был около двух-трех метров ростом (каждую секунду, казалось, он был разного роста). Необычайно тонок. Его руки были аномально длинными. На голове – оленьи рога. Из его лопаток, предплечий, правого и левого плеча росли крылья ворона. Все существо Ролана превратилось в одну до предела натянутую струну.
Черный человек обошел зал, а затем и друзей. Встав за спиной у Никс, он потрепал её волосы, Катода обнял за шею. Когда существо подошло к Ирокезу, который загадочно улыбался, оно встало у него за спиной в полный рост и раздвинуло руки, крылья его забились. Студент почувствовал поток ветра, а затем покалывание по всему позвоночнику. Электрический треск. Каждый дендрит отделился от тела, устремившись в пустоту. Внезапно, Ролан ощутил себя в каждой лампочке, в каждом радио. И вдруг молния ударила в позвоночник и все стало так темно, что плакать хочется. Странное чувство посетило молодого оккультиста. Словно в разуме его что-то открылось или, наоборот, исчезло.
– Все закончилось, можешь снимать проводники с глаз, – объявил Ирокез, – поздравляю, ты теперь один из нас, часть города.
Отдыхать пошли в недостроенный театральный комплекс. Устроились на сиденьях для зрителей.
– Что он делал? Ну, черный человек, – с любопытством ребенка интересовалась Никс.
– Ну, тебя, Никс, он потрепал по голове, – отвечал Ролан.
– Их-хи, – взвизгнула она, – думаю, я ему понравилась.
– А тебя, Катод, он обнял за шею.
Мужчина с триодными лампами на плечах заметно нахмурился, а затем сглотнул.
– Что такое? – удивился студент, – это означает что-нибудь плохое?
Катод молчал, но Ирокез ответил за него:
– Это значит, его скоро убьют.
День экзамена выдался необычайно жарким. Редкие городские тополя осыпали пухом, из-за чего глаза неимоверно слезились. Лишь иногда легкий бриз залива сглаживал ситуацию.
Здание института на самом деле являлось переоборудованной крепостью, которая уже несколько веков не участвовала в сражениях, хотя последние из них отгремели всего пару десятков лет назад. Форт просто не попал на территорию, где велось сражение. Так крепость Нордштадт оказалась на задворках истории.
– Наш институт-крепость можно назвать аллегорией на судьбу всего Города. Вроде и не последняя деревня, но всегда в стороне от истории, – любил рассуждать Ганс Шнайдер.
Но сегодня было не до истории. В аудитории царило напряжение, невидимое поле его пронизывало всех. Ганс расположился недалеко от Лилиан. Раздали работы. Вопросы были не слишком сложные, учитывая, что к ним весь год студенты и готовились.
Решив отдохнуть, Ганс отвлекся от заданий и поднял глаза. Он взглянул на свою подругу, а затем нахмурил брови: Лилиан была бледна как смерть. Она перебирала пальцами и нервно хваталась за голову. За девушкой такое замечали впервые. Она начала тяжело дышать.
– Фройлен Рае, всё в порядке? – спросил у неё наблюдающий за экзаменом учитель.
– Нет. Да. Простите, – она опустила голову к работе.
Теперь было видно, что её колотило.
– Лилиан, вам нужно к врачу, – сказал подошедший к ней смотритель.
– Нет, я допишу, – она чуть ли не плакала.
– Вот еще! Я не допущу, чтобы вы тут умерли прямо на месте.
– Но…
– Давайте, выходите, ничего страшного, допишите потом.
Пошатываясь, Лилиан Рае встала из-за стола. Большая часть студентов смотрели на нее, остальные просто продолжали работать.
– Я провожу её к медику, – вскочил Ганс.
– Не будь идиотом, – прошептала умирающим голосом Лилиан.
– Шнайдер! Садитесь и продолжайте работу.
– А я уже все, – Ганс сложил руки на груди, – хочу сдать.
Теперь у организаторов просто не оставалось выбора. Позже вечером их наставник хватался за голову, понимая, что два его лучших ученика не дописали работы.
Ганс и Лилиан шли по коридору, а затем спускались по лестнице, девушка цеплялась руками за перила. Ганс помогал ей идти.
– Дуралей, имбецил, – ругалась Рае, что опять было ей не свойственно, – у нас сопровождающие есть. Только себя подставил.
– Успокойся и не трать на ругательства силы.
Медик пожал плечами и отпустил студентку домой, когда двое студентов все же добрались до медкабинета.
– Не вздумай только провожать до дома.
– Не отвертишься. Может еще нести тебя придется.
– Ты неисправим.
Домой шли медленно, размеренно. Лилиан то и дело останавливалась и вздрагивала.
– И все же, что произошло? – спросил её в одни момент Ганс.
– Я не знаю. Я просто забыла, просто забыла, Ганс. Всю Физику, я ничего не помню. Кинематика, динамика, прочее… все пропало.
– Ты перенервничала.
– от этого не лучше. Что со мной происходит? – она выставила дрожащую руку перед своим лицом. Ганс обхватил её своей ладонью.
– Все будет хорошо, – сказал он, но девушка вырвала свою руку.
– Что со мной происходит? Еще вчера не волновалась ни капельки.
Многоквартирный дом, где жила Лилиан, находился на севере Города, ближе к предгорьям. Это был трехэтажный деревянный дом, довольно длинный, чердаками переходящий в соседние дома. Подниматься надо на третий этаж. Лилиан вновь цеплялась за перила и тряслась.
И вот они находились на маленькой лестничной площадке, плохо освещаемой светом из крошечного пыльного окна. Лилиан и Ганс встали напротив друг друга. Рядом была лестница, ведущая на открытый чердак. Их соседних квартир доносилась ругань. Гансу Шнайдеру не хотелось оставлять подругу одну, пускай это место и служит ей домом.
– Улыбнись, – попросил он.
Лилиан выдавила из себя улыбку.
– Ну, по крайней мере, мы знаем, что это не инсульт, – сделал вывод Ганс, на что Лилиан заулыбалась, на этот раз искренне, – Береги себя, – он обнял подругу и погладил по голове.
Впервые в своей жизни студент испытал такое чувство бессилия, невозможности помочь ближнему. На секунду это чувство полностью завладело им.
– Завтра сходи к врачу, а пока отдыхай. Что же, бывай.
– Пока.
Когда Ганс прощался с Лилиан, случилось нечто необычная. По-видимому, странная игра света создала впечатление, не ясное, но ощутимое, будто у Лилиан Рае было две тени.
Больница доктора Ньюмана располагалась на границе двух миров: благополучного и не очень районов. Пятидесятилетний доктор принимал людей из обоих районов. Он славился изобретательностью и находчивостью. Однако далеко не все горели желанием обратится конкретно
