сочувствия, сообщил приговор небесного суда. Божий гнев пал не только на Иуду, но и на его дочерей. Три тысячи лет придётся им скитаться по свету, нигде не находя покоя и радости. По сто лет за каждый сребреник, выходит. А потом уже можно будет вернуться к нормальной жизни. К простому женскому счастью. Только есть одно условие…
– Крохотное, – процедила сквозь зубы Лила. – Истребить вампиров, которые обрели силу от крови отца. Мы тогда не знали, что эти твари размножаются посредством укусов. Думали, сколько их там было, на погосте? Две дюжины, может чуть больше.
Первое время считали охотничьи трофеи, но ближе к сотне сбились. Вампиров никаким оружием убить нельзя, только серебро и осиновый кол обращают их в прах, так уж повелось с момента первого сражения на Масличной горе. Потому и искали в первую очередь непобедимых бойцов, слава которых разбегалась далеко окрест, вместе с немногими выжившими. Такие злодеи в темные века собирали вокруг себя целые армии нежити, захватывали города, бывало, что и целые страны.
– Золотую Орду помнишь? В школе учил? Вот где самые упыри-то были. Триста лет подобраться к ним не могли. Говорили князьям, что это демоны, но в ответ только смешки да зуботычины получали. Монах помог, Пересвет. Помню его глаза, чистые, зеленые, как листья клевера. Поверил двум девчонкам, взял на битву осиновое копьё. Пронзил Челубея. Тот развеялся облаком пыли, а следом и все его порождения – половина войска, самые свирепые бойцы. Дальше уж княжеская дружина легко порубила простых ордынцев…
Анатолий бился внутри окаменевшего тела, как узник замка Иф. Мысль тревожила, не давала покоя и отказывалась укладываться в сознании: вампирские «детки» умирают вместе со своим «прародителем», а он почему-то жив. Или на тех, кто не успел проявиться, это правило не действует? А ну-как утром, на восходе, придет карачун? Хотя нет, если бы так просто сводил все концы удар солнечного луча, стала бы Лила тратить время и ждать результата. Но, может быть, просто желает убедиться, что все кончено. Девушка, судя по рассказу, крайне дотошная.
А рассказ продолжался уже в эпоху Возрождения. Близняшки выслеживали нечисть по всему свету, забирались в такие дали, как Китай и Индия. Даже на далёкие безымянные острова, в погоне за вампиром Джеймсом Куком – этого удалось сразить серебряной стрелой из арбалета, так и развеялся над океаном. Исчез. Потом уже легенды предложили удачное объяснение: отважного капитана съели аборигены. Хотя на том острове людоедов отродясь не водилось. Лила знала точно, поскольку понимала наречие местных племён, как и все прочие мировые языки. Такой дар охотницы получили от ангела. Хотя сам он искренне считал это наказанием и называл Вавилонским проклятьем. Но ведь удобно, как ни крути.
Сестрички взрослели, примерно на год за каждые пару веков. Набирались опыта. Но и соперники у них оставались только самые хитрые и коварные. Ананива (дальняя родственница царя Ирода) всегда скрывалась в тени любовников, которых обращала в вампиров. Так удобнее: сидишь за ширмой, заставляешь марионетку плясать. А придут охотницы – у кукловода хватит времени, чтобы ускользнуть.
– Граф Дракула, между прочим, тоже её рук дело. Точнее клыков. О, кстати! – Лила бесцеремонно оттянула верхнюю губу Анатолия, потыкала пальцем в передние зубы. Он попытался укусить, однако онемение от волшебного зелья ещё не прошло. – Непонятно пока, что с тобой делать… Аннушка твоя умела притворяться. Мастерски. То она невеста Дракулы, чистокровная дворянка, а когда ворвались в замок поселянке с вилами и факелами – прикинулась скромной пастушкой, пленницей злобного изверга. И под шумок сбежала.
Гонялись за нежитью по всей Европе. Знакомые черты сестры углядели в портретах немецкого художника Грюневальда. Прочесали германские земли от Швабии до Бранденбургской марки, но следов не нашли. В семнадцатом веке Даниэль Шульц, любимый живописец польского короля Корыбута, на одном из эскизов изобразил даму невероятной красоты. Тайную фаворитку монарха, как утверждали придворные сплетники, продавая набросок… Да, за долгие годы странствий дочери Иуды накопили достаточно сокровищ, чтобы платить за информацию. А уж предателей, готовых делиться секретами, научились узнавать с первого взгляда. Той же ночью проникли во дворец, но Ананива почуяла опасность. Исчезла. Спустя полвека упырицу заметили в свите Анны Леопольдовны, недолго посидевшей на российском троне, а после её след затерялся на добрые двести лет. Хотя нет, злые то были годы. Кровавые заговоры, убийства, войны, – древняя интриганка умело дергала за ниточки.
Раскрыли злодейку случайно: художник Крамской встретил однажды на Невском проспекте прекрасную незнакомку. Феноменальная память на лица подсказала: это та самая, что тридцать лет назад каталась по Петербургу в экипаже князя Гагарина. Барышня совершенно не изменилась. Впечатление было настолько сильным, что он сразу написал картину. Друзьям, родным и меценату Третьякову описывал это как наваждение, а те смеялись, не верили. Говорили: просто мать и дочь чрезвычайно похожи, такое случается. Ничего удивительного.
– Но мы-то знали правду. Решили, что она будет часто приходить, посмотреть на картину. Очень тщеславная гадина. Вот и установили надзор за галереей Третьякова. Чего глаза таращишь? Думаешь, сами у картины сидели, как две дуры? Все проще: подкупали смотрителей.
Сначала под предлогом поисков дальней родственницы – ежели такую увидите, сударь, не сочтите за труд, пришлите извозчика по адресу… После революции говорили: ловим контру недобитую, мы из ЧК. Да, какое-то время сотрудничали с чекистами, помогали вычислять упырей, порожденных Ананивой. Дзержинский в историю про древнюю нечисть царского рода сразу поверил, тогда многие были убеждены, что цари, попы, прочие буржуи с белогвардейцами пьют кровь честных пролетариев. Это потом уже схлынула образная риторика, стало очевидно, что упырям все равно кого высасывать досуха: красных, белых, зелёных, голубых… Отгремела война, легенда снова сменилась. Искали сестру, пропавшую без вести – то ли в оккупации, то ли в эвакуации. Ещё позднее представлялись газетчицами, которым не терпится отыскать двойников «Неизвестной» к юбилейной публикации. Сейчас совсем просто: никто не задаёт лишних вопросов. Мало ли какие причуды у богатых. Лишь бы деньги платили.
– Нет, конечно, и другими способами искали: допрашивали её вампирских «пасынков», проверяли случаи массовых исчезновений людей в одном районе. Но Ананива научилась осторожности за столько-то лет. Поэтому я всерьёз рассчитывала на картину, – Лила довольно потёрла ладошки, одну о другую, словно выиграла давний и крайне принципиальный спор. – Она же наверняка тебе намекала, что хочет посмотреть музейную красоту? Припоминаешь? Да, но тонко, осталось послевкусие: сам придумал такую удачную мысль… Скажи спасибо старушке-смотрительнице, которая позвонила мне на сотовый. Так что когда ты галантно помогал своей подружке снять бахилы, зацепившиеся за высокий каблук, и одновременно щупал её бедро… Ну а что тут краснеть: было и было… С этого момента я уже следила за вами. Дальше – минутное дело, как ты успел заметить. Пуфффф! Можно закрывать главу об охоте на древнейшего московского вампира.
Лила встала со скамейки, потянулась, запрокидывая голову назад. Она проступила на фоне розовеющего неба как буква древнего алфавита. Непонятная, загадочная и одинокая. Размазывая мгновение, как не успевшие высохнуть чернила, охотница плавным движением перетекла к Анатолию. Вжала серебряный браслет в его щеку.
– Смотри-ка, не задымился! – улыбка у нее, оказывается, такая красивая. – Повезло. Хотя, с твоим умением выбирать женщин…
Толик смог пошевелиться – зелье понемногу выветривалось. А сумасшедшая забросила рюкзачок на плечо и двинулась к кустам, в которых уже свиристели какие-то ранние пташки.
– Ку… Куда? – выдавил он непослушными ещё губами.
– В Лос-Анджелес, – откликнулась она. – Моя сестра там уже два месяца, вычисляет упыриное логово. Разве ты не заметил, что за последние годы десяток фильмов в Голливуде сняли о том, как прекрасно любить вампира?! Вот и мы заметили. Туда, за океан, немало нежити подалось, они давно уже захватили важные посты, нагребли в свои алчные лапы богатый капитал… Расслабились, похоже. Не ждут охотников.
