Разбор был короткий. Электронщик переговорил с одним бригадиром, с другим. Потом выстроил весь барак у шконок, самолично обошел каждого. Что знаешь? Что видел? Что слыхал? Все равно ведь узнаю, долбогномы, будет только хуже. Молчание… Ладно. По его команде бригадиры начали шмонать вещи. У Точилы в тайнике под шконкой нашли бутылку водки. Откуда водка? С воли, сказал Точило. День рождения, сказал, скоро. Кто водку доставил? Тут Точилу слегка перекосило, однако он назвал «связного» Пашу с хозблока, который иногда ездит на продбазу. Паша сразу признался, что по его просьбе возил в Емву какие-то валенки, обменял их у одного туриста на водку…
Каждый четвертый обитатель колонии сидит именно за воровство, однако кража у собрата по тюрьме считается серьезным проступком. «Крысятники» – последние люди на зоне. Так что Точила попал конкретно.
– Да не брал я его сраные валенки, братва, клянусь! У меня та пара была заныкана еще с прошлого года!
Но сказать что-либо внятное в свое оправдание он не мог, только орал и божился, что его подставили. Даже заступничество Гнева, с которым они то ли земляки, то ли дальние родственники, не помогло.
Козырь приговорил Точилу к суровому и позорному наказанию. Провинившегося раздели, уложили на табурет, связали руки-ноги, после чего весь барак, восемьдесят сидельцев, прошлась мокрыми, завязанными в узел полотенцами, по его голой спине и заднице. Позорно, больно… Но справедливо, как считали многие.
Многие, да не все. Пошли слухи, что Козырь через Точилу отомстил своему недругу Гневу – за то, что тот не проголосовал за него на февральском сходе. Может, так, может, и нет. Но тогда что-то пошатнулось в могуществе Козыря.
А потом Турухтана нашли в распадке с разорванным горлом. И тут всю «пятьдесят первую» тоже едва надвое не разорвало. Одни были уверены, что это Гнев беспредельничает, другие считали, что Турухтана уделали по приказу Козыря, чтобы концы в воду спрятать.
Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не пригнали очередной этап. Тот самый. С ним в «пятьдесят первую» пришла малява из Питера, от законников союзного уровня – Деда, Императора и Дато Сухумского.
* * *
Как показывают в кино хитроумное зэковское послание, тайно преодолевшее обыски, досмотры и прочие фильтры контрольно-надзорных мероприятий? Крохотная записка, запрятанная в авторучке, буханке хлеба или пакетике с чаем. Носовой платок с посланием, зашифрованным в вышитом орнаменте. Иногда – татуировка на теле нового арестанта, состоящая из символов и цифр, которые поймет только посвященный. Бред голимый – вот что это все такое! На самом деле просто грязная вонючая бумажка, побывавшая на пути к адресату черт знает в каких неожиданных, а чаще вполне ожидаемых местах. Малевки, малявы, мульки. Называют их по-разному, и по содержанию они тоже бывают разные – как осколок зеркала в рукавном шве: может, для того, чтобы ярким «зайчиком» в темном карцере развлечься, а может, чтобы полоснуть себя по венам острым стеклом или перехватить горло спящему сокамернику…
Обычно, когда этап с малявой еще идет на зону, там уже знают и ждут. Хотя бывает и по-другому – тайно приходит «почтальон», а потом объявляется всему обществу, ну не всему, конечно, а блаткомитету. А читают уважаемые люди все вместе. Это спецом делается: чтобы Смотрящий или его пристяжь не заныкали бумажку, если вдруг там про них гниль какая-то написана…
– «…Козыря знаем давно, был он честным вором, и косяков за ним не водилось. Но, похоже, к старости мозгов у него сильно поубавилось. Доподлинно известно, что закрысячил Козырь деньги у честного ростовского вора, погоняло Студент. Да еще внаглую предъявил, якобы тот его обокрал и людей его почикал. На общей правилке мы этот косяк вскрыли, Козыря изобличили по полной, правду воровскую восстановили. Теперь ваш черед, братья, дать Козырю по ушам и спросить с него, как с гада. Иначе жирный минус на «Пятьдесят первой» поставим…»
Медведь закончил читать, поднял глаза и тут же опустил, не выдержав давящего взгляда Козыря.
– Это не малява, это мутный гон и ванькин керогаз, – сказал Козырь твердо. – Дед и Император хорошо знают меня, они такое написать не могли. Дай ее мне. Я один знаю их подписи.
– Не ты один, – сказал Саша-Кострома. – Я в «восьмерке», на Ладоге, был «связным», там Император чалился в то время.
– Там только одно мутное гониво, – вступил Гнев. – Это то, что ты когда-то был честным вором, Козырь. Фуфло это. Я думаю, ты всегда был крысой. Жалко, что вскрылось это поздно.
Они сидели в той же каптерке и тем же составом, как и тогда, когда без малого шесть месяцев назад принимали Козыря в «пятьдесят первую». Только теперь авторитеты «пятьдесят первой» смотрели на него по-другому. И он на них – тоже.
– Мне такие предъявы не канают! – как можно уверенней сказал он. – Меня на союзной сходке Японец, Джамбо и Самолет «крестили»! Я могу большого разбора требовать!
– А пока будешь под шконкой жить, чушкарем?! – усмехнулся Медведь. – И оттуда требовать…
– Меня никто здесь не может тронуть. Не пяльтесь и не лыбьтесь. Я – вор союзного значения, без Японца или Джамбо меня даже пальцем…
Электронщик подошел к Козырю сзади и сильно хлопнул в ладоши, вроде как по мячу, только между его ладонями оказались маленькие, деформированные уши вора. Тот вскрикнул, вскочил, зашатался, держась за голову.
– Вот ты уже и не вор, – сказал Гнев. Лицо у него оставалось как всегда неподвижным, но в голосе слышалось удовлетворение.
– Я Смотрящий, меня никто не смещал…
Гнев и Электронщик переглянулись.
– У него писка[5] в левом рукаве, – предупредил Медведь.
Но все подобные мелочи уже не имели значения. Быстрое движение – и вот Козыря уже держат за руки, развернули, ударили лбом в стену, чтобы оглушить.
– Не трожь! Пошли прочь, суки! Вам всем будет хана!..
Еще раз ударили, сильнее. Еще… Козырь потерял сознание. Гнев достал кусок проволоки, набросил на шею, но Медведь поднял руку.
– Не надо. Пусть охладится. Сколько там?
– К вечеру сорок два натянуло, – пояснил Саша-Кострома.
– Ну, и пусть полежит часок, ему хватит, – сказал Медведь и направился в отряд, к «первому» столу, пить чифирь.
Хлеб маслицем намазали, нарезали тонко колбаски копченой, сальца, почесали языками о том, как Козырь такую косячину упорол… Когда перекусили, накинули фуфайки и вышли проверить. Козырь уже напоминал кусок мяса, замороженного для долгого хранения. Гнев зачем-то присел, потрогал холодную шею, встал, отдуваясь, отряхнул ладони, вытер их о штаны.
