Им непривычен был его говорок, «молоожь об’вилась» — точно на каком-то заморском языке лопочет.
— И еще, миссис Крид: смотрите, чтоб малышня на дорогу не выбегала. Грузовики тут то и дело шастают.
Захлопали дверцы — грузчики высыпали из машины и направлялись к хозяевам. Луис шагнул навстречу.
Элли заинтересовалась чем-то в стороне.
— Пап, а это что?
Луис обернулся: в самом конце поля высокую некошенную траву прорезала неширокая, чуть более метра, тропа. Она взбиралась на холм, виляла меж кустами и терялась в березняке.
— Да вроде тропинка как тропинка.
— Ишь ты! — улыбнулся старик. — Расскажу как-нибудь о ней, востроглазая. Может, даже прогуляемся вместе, а братика на плечи посадим.
— Здорово! — обрадовалась Элли и с надеждой спросила совсем о другом: — А сода не жжет?
Крандал принес ключи, но к тому времени Луис нашел свои. Маленький конверт завалился в щель, но все-таки удалось выудить его, открыть дверь и впустить рабочих-грузчиков. Ключи у Крандала были со старым медным брелоком. Луис поблагодарил и сунул их в карман — сейчас его больше занимали пожитки, которые грузчики перетаскивали в дом. Оказывается, за десять лет супружества их накопилось не так уж и много. Сорванные с привычных мест, вещи уместились в нескольких ящиках. Луису вдруг сделалось грустно и тоскливо. Очевидно, это и есть ностальгия, подумал он.
— Выдернули с корешками да на новое место пересадили, — проговорил неизвестно откуда взявшийся Крандал. От неожиданности Луис вздрогнул всем телом.
— Вам, похоже, это чувство знакомо, — заметил он.
— Представьте — нет! — Крандал достал сигарету, лихо чиркнул спичкой. Маленькое пламя на миг разогнало сумеречные тени. — Дом наш строил еще отец. Сюда и жену привел, здесь она и сына, то бишь меня, родила, аккурат в одна тысяча девятисотом.
— Значит, вам…
— Восемьдесят три.
Слава Богу, облегченно вздохнул Луис, что старик не добавил ненавистно-кокетливого «всего-навсего».
— На вид вы много моложе.
Крандал лишь пожал плечами.
— Так всю жизнь на одном месте и просидел. Во время первой мировой, понятное дело, в армию пошел, да только в Нью-Джерси мой солдатский путь и закончился. Дыра-дырой, что сейчас, что тогда. Уж как я был рад-радешенек, ведь прослужил-то всего ничего. Вернулся, женился на Норме, путейцем работать устроился. Так вся жизнь здесь, в Ладлоу, и прошла. Но скажу я вам, прошла совсем не мимо. Всякого повидать довелось.
Грузчики остановились около кладовой. Они несли пружинный матрац большой двуспальной кровати, на которой обычно спали Луис и Рейчел.
— Мистер Крид, а это куда?
— Наверх… Минуточку, сейчас покажу. — Луис шагнул было к ним, оглянулся на Крандала.
— Я вам не помеха, — улыбнулся тот. — Пойду за малышами пригляжу, а то у вас под ногами только путаюсь. Вообще-то после переезда обычно глотка пересыхает. Так вы, коли желание будет, ко мне на веранду загляните. Я там с парой пива вечерком устраиваюсь. Глядишь, и Норма выйдет. Не стесняйтесь, приходите.
— Хорошо, если получится. — Однако идти в гости к соседям Луису вовсе не хотелось. Непременно придется осматривать Норму (разумеется, бесплатно), рассуждать об артрите. Сам Крандал ему нравился. И лукавая, уголком губ, усмешка, и простая речь, и южный, чуть нараспев, выговор. Он совсем не резал слух, скорее, наоборот, успокаивал и баюкал. Хороший человек. На беду, даже самые близкие друзья в один прекрасный день превращаются в пациентов. А старикам только бы о болезнях и поговорить. — Но вы меня особо не дожидайтесь, ведь у нас сегодня денек не из легких.
— Во всяком случае, заглядывайте, приглашения с золотой каемочкой не ждите. — Крандал снова лукаво ухмыльнулся, и Луису показалось, что старик угадал его мысли. Вот он отошел — высокий, легкий, ни намека на дряхлость. Луис смотрел ему вслед, и в душе зарождалась приязнь к этому человеку.
К девяти часам грузчики уехали. Элли и Гейдж, измотанные долгим переездом, спали как убитые в своих новых комнатах. Гейдж — в колыбельке, Элли — на матраце прямо на полу среди коробок с ее добром: со множеством цветных карандашей, и новых, и сломанных, и просто исписанных; с яркими рекламными картинками из магазинов игрушек; с красочными книжками, с одеждой и всякой всячиной. Конечно же, с ней в комнате спал Чер. Во сне он урчал, даже, скорее, пофыркивал. Мурлыканья от этого большущего кота не дождаться.
Рейчел тоже намаялась: пока разгружали вещи, она бродила по дому с сынишкой на руках, пытаясь разобраться, что и где поставили рабочие по указке Луиса, иногда просила переставить, перенести, переложить.
В отличие от ключей счет за разгрузку не затерялся: Луис носил его в нагрудном кармане вместе с пятью десятидолларовыми бумажками — чаевые рабочим. Вот грузовик опустел, Луис подписал доставочный документ, расплатился, грузчики поблагодарили, попрощались. Луис проводил их взглядом. Сейчас, наверное, заедут в Бангор, пропустят по бутылочке-другой пивка, надо ж дух перевести. Он и сам бы не отказался. И сразу вспомнил о Джаде Крандале.
— Ложись-ка спать, — сказал он жене, когда они, наконец, сели за стол на кухне. Под глазами у Рейчел появились темные окружья.
— Это предписание врача? — она устало улыбнулась.
— Именно.
— Что ж, повинуюсь. Ног под собой не чую. Если Гейдж ночью проснется, подойдешь?
— Может, попозже чуток. Этот старик, что на другой стороне улицы живет…
— Дороги. Здесь не город, улиц нет. «Через дорогу живет», как сказал бы Джад Крандал.
— Хорошо, пусть «через дорогу». Так вот, он меня пригласил на пиво. Поймаю его на слове. Хоть и устал чертовски, да все равно сейчас не уснуть, успокоиться надо.
Рейчел улыбнулась.
— Не заметишь, как Норма Крандал тебе на свои болячки жаловаться начнет, в подробностях опишет матрац, на котором спит.
Луис рассмеялся. Надо ж, и забавно, и страшновато: как жены со временем ухитряются читать мысли мужей.
— Он же пришел к нам на помощь. Почему б не отплатить ему добром?
— Долг платежом красен, да?
Луис лишь пожал плечами. Не объяснить, пожалуй, почему старик вот так сразу запал ему в душу.
— А что у него за жена?
