Проснулся Дэн внезапно, спать больше не хотелось. Вокруг было совершенно темно. Сквозь открытое окно доносился шелест ветвей. Но помимо этого можно было услышать еще какой-то шум: скрежет, царапание, даже тихий шепот.
Правая рука Дэна вздрогнула, потом он почувствовал, как что-то мягкое коснулось другой руки. Он хотел схватить это, но острая колющая боль остановила его.
Он вскрикнул и попытался встать. Сердце бешено заколотилось: что-то мешало ему подняться, словно какая-то тонкая невидимая нить обвила его и тянула назад. Сильно рванувшись, он услышал, как что-то оборвалось но не освободился. Ничего не понимая, он вглядывался в темноту. На мгновение боль в руке забылась, он снова услышал эти странные звуки: шуршание, царапание, шепот.
Мурашки пробежали по его спине, он был почти в шоке от страха. Больше всего его пугала неизвестность. Шаря руками в темноте, он искал лампу, высокий, старомодный светильник, который стоял где-то около кровати. Дрожащими пальцами он нащупал его и попытался его включить, и сразу же в ужасе отдернул руку: на подставке светильника он почувствовал какие-то твердые щетинки, похожие на шипы розы. Они двигались!
Собравшись с силами и пытаясь не обращать внимания на странный шорох, он опять протянул руку, нащупал включатель и нажал на него.
Круг света вспыхнул над кроватью, углы комнаты и окно поглотила тьма. Дэна затрясло от страха: бледно-зеленый ковер на полу был покрыт черной, беспокойной массой, которая волнами придвигалась к его кровати. Пауки!
Яркий свет на мгновение остановил их. Потом несколько пауков стало карабкаться на левую руку Дэна. Их прикосновение к ногам привело его в чувство. Вскинув правую руку, он попытался сбросить насекомых и тут увидел, что стало с его рукой. Он закричал от ужаса. Начиная от локтя вся рука была в три раза больше своих нормальных размеров, разбухла, как подушка и покрылась волдырями. Больше всего Дэна поразил цвет. Темно-синий, местами он имел зеленоватые и красные оттенки. К тому же рука судорожно вздрагивала, подобно лапке умирающей лягушки.
В отчаянии Дэн попытался вскочить с кровати, но это было невозможно. Грудь опоясывал толстый слой паутины, а вокруг ног пауки сплели такую прочную шелковую сеть, что ее немыслимо было порвать.
Его глаза широко раскрылись от ужаса, слюна текла из уголков рта, сознание померкло. Он чувствовал только страх, который пронизывал все тело. Он смотрел в раскрытое окно, темнота поглотила его крик.
Будто из мрака ночи на подоконнике появилось темное существо, размером с крупного краба. В комнате все стихло. Даже пауки на руке Дэна замерли. Дэн не мог отвести глаз от этого зловещего черного силуэта на окне. Он увидел, как насекомое подняло два щупальца и медленно качнуло ими из стороны в сторону.
Это послужило своеобразным сигналом. Пауки начали карабкаться на кровать, послышались все те же тихие звуки. Они забирались на Дэна, медленно, волна за волной, продвигаясь вперед.
Он почувствовал нестерпимую колючую боль в руках, в ногах, животе и даже на лице. Его веки налились тяжестью, он попытался закрыть глаза, но чувствуя мучительную боль, не смог этого сделать. Он обезумел от страданий, но не мог пошевелиться, он был не в силах даже поднять руку.
Прежде чем пауки оплели его лицо и он потерял сознание, Дэн увидел как черное существо сползло с подоконника и тихо исчезло в полутьме коридора…
Когда утреннее солнце проникло сквозь открытое окно в спальную комнату, отбрасывая тень на декоративную розу у противоположной стены, не было видно ни насекомых, ни паутины. Только скелет, с обрывками одежды, висящими на костях, глядел пустыми глазницами в потолок. Зловещая тишина вновь царила вокруг имения Дрэгона.
Джон Марфи возбужденно смотрел на нескончаемый ряд огней вдоль дороги. Его желудок свело, как будто он страдал от гриппа. Он был обеспокоен более чем когда-либо в своей жизни. Все зашло слишком далеко. Он находился в ситуации, которую уже не мог сам контролировать, ничего уже нельзя было сделать.
Он ехал на машине по грунтовой дороге Лондон — Кент, рассчитывая через час прибыть на место. Неожиданно начался сильный ливень. Мощные потоки грязи размывали дорогу. Вечером, за несколько миль от машины Марфи перевернулся грузовик с лесоматериалами, перегородив движение. Возникла пробка.
В сердцах он вытер ветровое стекло рукавом рубашки и закурил сигарету, глубоко затягиваясь. Последние месяцы он выкуривал по шесть сигарет в день, хотя понимал, что этим медленно губит свое здоровье.
Все еще нервничая, он достал из кармана серебряную флягу с жидкостью, отхлебнул виски, но это не успокоило.
Пепел от сигареты упал ему на брюки, он машинально стряхнул его.
Марфи взглянул на часы и отметил, что пройдет по крайней мере часа два, прежде чем он попадет домой — в небольшой поселок на юге Кента. Элисон, его жена, подвергнет его настоящему допросу. Он подумал о ее нескончаемых вопросах, неизменном сарказме. Все это выводило его из себя.
В родном поселке Марфи имел собственный гараж. Он никогда не испытывал особой нужды в деньгах, гараж давал приличную прибыль. Когда ему было двадцать лет, он женился на Элисон. В то время он только открывал свое дело, подбирая постоянных клиентов.
В основном, Джон Марфи был доволен судьбой. Они купили дом, завели хорошие знакомства в обществе. Не имея детей, могли проводить время в свое удовольствие. До сих пор он оставался привлекательным мужчиной. Джон любил повторять: "Я — рабочий человек и я останусь им всю свою жизнь". Мнение Элисон его не интересовало.
Элисон и ее семья считали, что она вышла замуж за человека ниже ее по положению в обществе. Ее отец был управляющим банком в соседнем городке. Элисон познакомилась с Джоном, когда тот еще не демобилизовался, и позднее, приводя горькие аргументы в очередной ссоре, она говорила: "Я полюбила тогда не тебя, а твою форму". Очень привередливо она следила за чистотой в доме и была готова вытирать пыль через каждые пять минут. Неспособная иметь детей, она заполняла пустоту жизни участием в различных комитетах и благотворительных организациях, но ей никак не удавалось привлечь к подобной деятельности мужа. "Это не моя стихия, дорогая", — говорил он ей.
Их супружеская жизнь протекала тихо и размеренно. Еще в первые годы совместной жизни секс превратился для них в регулярную обязанность по средам ночью, в воскресенье по утрам (выбирала Элисон), о чем Элисон по секрету поделилась со своей подругой Бэтти. Вскоре и эти отношения прекратились. Теперь они спали в раздельных спальнях, и казалось, вся страсть Элисон перенеслась на их дом, который она каждый год обставляла по-новому.
