Отец врывается в квартиру, как будто собрался брать его штурмом. Не разуваясь залетает в спальню, неровным кивком головы сгоняет меня со стула, плюхается на него сам.
– Как ты, родная?
Мама, в его присутствие как будто оживает – Ничего, только слабость.
Я с ужасом слушаю ее голос, такое ощущение что у нее проблемы с дикцией или она набрала полный рот и пытается говорить. Папа, похоже, тоже шокирован, он растерянно оглядывается на меня. Я уже не скрывая слез пячусь к двери. Мне нечего сказать, я не знаю что делать, такое чувство что это кошмар, надо только проснуться.
– Папа – прошу я – сделай что-нибудь я не смогла никому дозвониться, в скорой трубку никто не берет.
– Хорошо – кивает он – сейчас я отвезу маму в больницу. Ты можешь адреса глянуть, какая там ближайшая, справочник должен быть в прихожей, «Наш город» вроде.
– Сейчас – я срываюсь с места, хоть что то делать. Ага вот он, начинаю судорожно листать страницы: реклама, реклама, да сколько же ее тут, ага, экстренный вызов, так, это телефоны, замечательно, конечно, но мне нужен адрес. Ага! Больницы, стр 209. Так, Демченко, это неизвестно где, Военный Госпиталь, тоже неблизко, Калкаман, далеко, и это, и вот это, ага! Городская клиническая больница №12 то, что надо!
– Папа! Я нашла! – я влетаю в спальню потрясая справочником и натыкаюсь взглядом на съежившуюся фигуру отца. В груди разливается холод. Отец поворачивается, у него глаза побитой собаки.
– Уже не надо – выдыхает он.
– Почему, не надо? – я не хочу понимать, не могу, о чем он!
Мы стоим, как памятники самим себе. Я напоминаю себе зависшую винду, просто стою, ни мыслей ни чувств, только холод в груди перерастает в жжение.
И тут мама начинает вставить, уф, от груди отлегло! Папа с выдохом кидается ей на грудь. Происходит что-то настолько страшное, что меня не хватает уже ни на ужас, ни на удивление. Моя мама хватает отца за одежду и вгрызается ему в шею. Я смотрю, и у меня крепнет уверенность – это сон, такого не бывает, это просто кошмар, и я сейчас проснусь, и все будет хорошо.
Эта сцена достойна фильма ужасов, где злые вурдалаки жрут несчастных людей, родители в каком-то нелепом и страстном объятии, вся кровать залита кровью, брызги на стенах, на бело-розовом, в мелкий цветочек пододеяльнике кровавые отпечатки ладоней. Я начинаю пятиться, но на меня не обращают внимания. Тихо прикрываю дверь, в замочной скважине ключ, поворачиваю его на один оборот, продолжая пятится, иду задним ходом, как рак пока не падаю на диван гостиной. И тут меня разбирает смех, я смеюсь и плачу и все это вместе, а потом мутная, гадостная волна сгибает меня пополам.
– Буэ – меня тошнит прямо на ковер, мы его покупали с мамой на барахолке, долго ходили и приценивались. Теперь на нем добавляются не предусмотренные дизайном пятна, но мне как-то все равно.
В себя я прихожу от телефонного звонка. Телефон противно пиликает, надрывается, а отзвонив положенное, после небольшой передышки, начинает снова. На рефлексах поднимаюсь и иду за трубкой.
– Да.
– Лизхен, это Вова, у тебя все нормально?
– нет – слова приходится выдавливать из себя, как будто это не слова, а колючие шары.
– все плохо – мама и папа – дальше горло перехватывает спазмом, и я замолкаю.
– Лиз, я сейчас буду, ты меня дождись. А – пауза – мама и папа, где они сейчас?
– В спальне, я их закрыла.
– Слава Богу – облегченно выдыхает он – ни в коем случае не открывай их, ты слышишь?
– Да, Великанов, не кричи так.
– Лиза, я тебя очень прошу, сядь, ничего не трогая, я буду у тебя через полчаса.
– Хорошо – эмоций у меня уже нет.
Я роняю телефон на пол и иду на кухню, пошарив на полках, вытаскиваю отцовские сигареты, он курит, вернее, курил, когда волновался или, наоборот, во время праздников и застолий. В пачке лежит зажигалка, я вытягиваю цилиндрик сигареты, рассматриваю внимательно его со всех сторон и заталкиваю к себе в рот той стороной, где фильтр, щелкаю зажигалкой и тяну воздух через палочку с табаком. На этот раз меня сгибает пополам от кашля – никогда ни курила, ни разу в жизни, но ведь надо когда-нибудь начинать?
Вова приехал через полчаса, тютелька в тютельку. Маме бы это понравилось.
Противный сигнал домофона заставляет меня подняться и идти открывать дверь, встречать гостя, вообще, шевелиться. Делать этого не хочется, хочется замереть и не двигаться. Мы долго стоим у порога, он по ту сторону, я по эту, никто не решается заговорить первым. Потом Великанов, как более решительный и инициативный, решительно шагает и сграбастывает меня в свои могучие объятия. Тут меня снова прорывает, и я, размазывая сопли, захлебываясь в слюне, начинаю рассказывать события получасовой давности.
– Зая, солнышко, бедная моя, не плачь. Вернее, плачь, плачь, легче будет. Речь его журчит ручьем, удивительно, где только он столько ласковых слов взял, никогда бы не подумала, обычно он только скабрезничает. Его внимание разхолаживает меня окончательно, и я начинаю истерить по новой.
– Да, блин – чешет Великанов затылок – посиди маленько – определяет он меня на диван – я сейчас.
Ведро холодной воды на голову, это вам не два пальца об асфальт. Помогает здорово.
– Спасибо – моментально успокаиваюсь я – больше не буду.
– Вот и ладушки – вздыхает Вова – а то мне надо тебе кое-что сказать.
– В любви признаться? – пытаюсь шутить я.
– Ну можно и в любви, но вообще-то я не про это хотел поговорить – он мнется и вздыхает – тут такое дело… да ты уже видела, короче, мертвецы оживают.
Лицо мое начинает само по себе вытягиваться, а глаза, похоже, увеличиваться до анимэшных размеров. В глубине души я уже верю, что такое возможно, но разум отказывается принимать подобные факты. Я, на всякий случай, спрашиваю
– Вова, это шутка такая?
– Лиза, а родители? – Вова пристраивается рядом со мной на диван и вопросительно заглядывает мне в глаза.
– я не знаю, мне все кажется, я сплю – жалуюсь я.
– Лизхен, спать не надо, а надо брать ноги в руки и спасать свою задницу. Те, кто не верит сейчас будут кормом для упырей. Такая беда сейчас творится по всему миру.
– И в Америке?
– И в Америке, и в Африке и в Йеменской Республике, Лиз, интернет сейчас переполнен подобными картинками, это какая-то зараза, она передается от мертвых живым через раны, возможно слизистые, в общем, кого укусили – умирает, в лучшем случае через день, но обычно через несколько часов.
Великанов вздыхает и опускает очи долу.
– я сегодня уже с ними познакомился, в смысле пришлось отмахиваться, хорошо хоть хватило ума просто оттолкнуть, а не строить из себя Валуева. Потом в сеть залез, погуглил. В общем, помнишь фильм с Милой Йовович? Обитель Зла.
