– Черри…. Черри… – рыдая в голос, женщина попыталась подняться на ноги. Удалось это со второй попытки, но этот подъем вознаградил за все… На земле, совсем рядом с ней, четко отпечатались следы автомобильных шин. А чуть подальше, в стороне от них, валялся разорванный собачий поводок. Женщина узнала его почти сразу. Кое-как дошла до него, схватила, прижала к груди… Это было все, что осталось от ее Черри. Прижимая поводок к груди, словно пытаясь вдохнуть в него жизнь, женщина истерически зарыдала.
Звонкий, мелодичный звонок громко прозвучал из-за обшарпанной двери. До него донесся аппетитный запах кухни. Это был аромат жареного мяса, вкусный запах свежей выпечки, и еще чего-то очень аппетитного, воскрешающего в памяти все самые вкусные яства домашней кухни. Тонкая улыбка чуть тронула его губы… Его ждали. Ну еще бы! Ждали с обедом – как всегда. Знали бы там, за дверью…
Но из-за двери послышался легкий перестук спешащих каблучков, и дверь распахнули.
Узкие девичьи руки обвили плечи Джерри. Он насмешливо отстранился, излучая ту же самую прохладную отстраненность, что и всегда. Но девушку это ничуть не расстроило – именно таким она и привыкла его видеть. Не зная другого отношения, она была рада и этому.
– Деньги уже привезли?
– Да, конечно. Их доставили еще вчера поздно вечером.
– Очень хорошо.
Джерри решительно вошел в квартиру и захлопнул за собой дверь.
– Столько, сколько обычно?
– Нет…
– Как это понимать? – в голосе его зазвучал металл.
– Они сказали, ты знаешь. Произошла накладка с собакой, и после этого он был не в форме…
Он знал. Едва ему позвонили, он был готов убить кого угодно – в такой он был ярости! Этого боя ждали столько времени, и вот теперь… А все из-за того, что тип, возомнивший себя тренером, решил провести дополнительную тренировку (так звучало официально). А неофициально – похвастаться перед придурками – дружками. Ну вот нужно было выводить объект на тот пустырь перед началом боя, когда ставки были уже сделаны? Сколько раз он твердил: тренировать на домашних собаках можно не позже, чем за 10 дней до предполагаемого боя! Иначе это принесет непоправимый вред! А этот идиот взял и смахнул рукой всю работу, всю подготовку – и ради чего? Ради паршивой спаниэлихи, из которой дух можно было вышибить одним ударом! Конечно, боец тут же пришел в негодность. И все – этот идиот! Ну, он наказал его по заслугам. Приказ был отдан быстро, и без сожаления. В бочке в бетоном на дне озера у него будет время остыть. Впрочем, вот только посиделок с дружками уже как-то не случится.
Но так или иначе – бой был проигрышный. И все, кто делал крупные ставки, были очень разочарованы. А вместо ожидаемой крупной прибыли в несколько миллионов бой принес всего 300 тысяч долларов. Еще одна такая касса – и всё, лавочку можно будет закрывать…
– Ты расстроен? – спросила девушка, наблюдая, как он хмурится.
Он окинул ее внимательным взглядом. Сколько же в ней нежности… И она совсем не изменилась, несмотря на то, что прошло столько лет! Те же детские черты лица, тот же наивный взгляд светло – серых глаз… Раньше этот трогательный взгляд приводил его в трепет, а теперь… Теперь – приводил в ярость. Дура, непроходимая дура! Как же можно быть такой… такой…
Девушка нежно провела рукой по его лицу.
– Мне так жаль, что ты расстроился. Как бы я хотела все исправить…
– Ничего страшного! Все исправится в другой раз.
– Я бы все для тебя сделала – только чтобы ты не сердился!
Он улыбнулся краешком губ, как всегда. Затем нежно привлек ее к себе… Потом он вновь вернулся к деловому тону. Краткие моменты любви, все еще случавшиеся между ними, больше не значили для него ничего. Его внимание больше занимали потерянные деньги, чем ее тело, но он был слишком умен, чтобы это показать.
– Как он?
– Хуже, – на глаза девушки навернулись слезы, – почти не выходит из своей комнаты, отказывается от еды… Кажется, ему становится все хуже.
– Пустое! Покапризничает, и все это пройдет.
– Ты думаешь?
– Я уверен! Я сейчас пойду к нему.
– Ты не задерживайся сегодня надолго.
– С чего вдруг?
– Мне надо с тобой поговорить. Это очень серьезно!
– Ладно. Я постараюсь, – но, выйдя в длинный коридор, ее слова тут же вылетели из его головы.
Когда-то это квартира была коммунальной. Когда он познакомился с ней. Здесь жили еще 7 или 8 семей. Со временем он выкупил ее всю, сделал дорогой современный ремонт. Квартира больше ничем не напоминала свое прошлое, но все равно он не любил здесь бывать. Когда он в нее входил, на него словно веяло духом старой вонючей коммуналки, где над кастрюлей борща сушились чьи-то порванные носки. Он провел свое детство точно в такой квартире. И это отчасти повлияло на то, кем он стал, когда вырос. Несмотря на то, что он не терпел эту квартиру сам, из какой-то злобной прихоти он заставил их двоих жить здесь, запретил уезжать, покидать квартиру. Почему – он не мог объяснить и сам. Хотя время от времени девчонка ныла, что для двоих восемь комнат – это слишком много. Но он пропускал ее нытье мимо ушей, так как давным-давно переписал эту квартиру на себя.
Выходя в коридор, он обернулся: девушка стояла и внимательно смотрела ему вслед, и было в лице ее что-то такое… такое… Непредвиденное, что ли. Словно вдруг, за одну секунду, она взяла и вырвалась из-под его власти. И на эту длю секунды ему стало страшно.
Но он тут же успокоил себя – нет, это невозможно. Такое никогда не произойдет. Он давно уже подчинил ее себе, своему властному контролю. К тому же, у нее слабый характер. И ее так просто держать в жесткой узде.
Задумав познакомиться с ней из корыстных побуждений, он готовился к трудной, почти невыполнимой задаче. Но приручить ее оказалось невероятно легко. Девчонка влюбилась в него по уши, на всю жизнь став податливой, мягкой глиной в его руках. Эта мягкость и способствовала тому, кем он стал. В последнее время он стал испытывать даже раздражение: прояви тогда, давно, эта дура хоть чуточку твердости, обладай она более сильным, даже раздражительным характером, и он не превратился бы в монстра… Но – чего нет, того нет.
И с раздражением выбросив из головы ее странный взгляд (что еще возьмешь в этой дуры), он вышел в коридор, с тревогой думая о том, что ему сейчас предстоит.
В комнате было очень душно, а опущенные тяжелые шторы еще усиливали ощущение мрака. В комнате было так темно, что он не сразу заметил фигуру, неподвижно сидевшую в кресле у стены.
В самый первый момент ему показалось, что старик задремал. Его узловатые руки были неподвижно сложены на коленях, а во всей фигуре было столько умиротворения и покоя, сколько не было никогда. Несколько секунд он со страхом смотрел на застывшего старика (а вдруг не спит? Вдруг…), но очень скоро разглядел, как вздымалась под халатом его щуплая грудь. Старик был жив. Он спал.
