– С ним все будет в порядке.
– Я рад, – сказал Сэм. Читать мысли оборотней у меня получается не так хорошо, как мысли людей, но я всегда верно угадываю их настроение. Сэм был счастлив, потому что была счастлива я.
– Когда ты уходишь? – поинтересовалась я. Отрешенный взгляд Сэма говорил, что мысленно он уже бегает по лесу, выслеживая опоссумов.
– Как только придет Терри. – Он вновь улыбнулся, но на сей раз натянуто. Сэм начинал дергаться.
Кухня находилась сразу же за баром в западной части. Я просунула голову в дверной проем, чтобы поздороваться со Свити, костлявой брюнеткой лет сорока с огромным количеством макияжа, привычным для тех, кто весь вечер проводил на кухне. По сравнению с предыдущими поварами Мерлотта Свити казалась более проницательной и образованной.
– Все нормально, Сьюки? – спросила она, готовя гамбургер. Свити всегда находилась в постоянном движении и не терпела, когда кто-нибудь докучал ей на кухне. Она производила на подростка, который помогал ей и постоянно сновал у кухонных столов, пугающее впечатление, и когда Свити двигалась от гриля к плите, мальчишка старался не попадаться ей на глаза. Мальчишка раскладывал тарелки, готовил салаты и предупреждал официанток о готовности заказа. По залу шныряли Холли Клири и ее лучшая подруга Даниэль. Увидев меня, они заметно расслабились. Даниэль обслуживала западный сектор для курящих, Холли – столики, расположенные перед стойкой бара, а я, когда мы втроем выходили на работу, – восточный сектор.
– Кажется, мне пора приступать к своим обязанностям, – сказала я Свити.
Она быстро улыбнулась и повернулась к грилю. Трусливый подросток – я никак не могла запомнить его имя – кивнул мне и направился к посудомоечной машине, чтобы загрузить новую порцию грязной посуды.
Жаль, Сэм не попросил меня прийти пораньше, когда бар еще не был переполнен посетителями; я бы не возражала. Впрочем, он и сам сегодня немного не в себе. Я стала обходить клиентов в своем секторе, приносила им напитки, убирала грязную посуду, получала деньги и отдавала сдачу
– Официантка! Мне «Красного вещества»! – Голоса говорившего я не знала, да и заказ оказался весьма странным. «Красное вещество» было самым дешевым видом искусственной крови, и только молодые вампиры, испытывающие дикую жажду, заказывали его. Я достала бутылку из холодильника со стеклянной дверцей и положила ее в микроволновку. Пока она разогревалась, я осмотрела зал в поисках вампира. Он сидел за одним столиком с моей подругой Тарой Торнтон. Раньше я его ни разу не видела и потому немного занервничала. Тара встречалась со старым вампиром (очень старым: при жизни Франклин Мотт был намного старше Тары, а с тех пор, как он стал вампиром, минуло уже более трехсот лет), и он заваливал ее дорогими подарками, например, «камаро[2]». Что Тара делает в обществе этого типа? Франклин, по крайней мере, славился изысканными манерами.
Я поставила теплую бутылку на поднос и подошла к парочке. Освещение у Мерлотта по ночам тусклое, полумрак нравится большинству клиентов. Только подойдя к столику, я разглядела спутника Тары. Стройный, с узкими плечами и черными, зачесанными назад волосами. Острые черты лица и длинные ногти. Можно сказать, что вампир обладал привлекательной внешностью, если, конечно, вам нравится испытывать страх.
Я поставила бутылку на стол и неуверенно посмотрела на Тару. Она, как всегда, выглядела великолепно. Тара – высокая и стройная брюнетка, ее шкаф просто ломится от потрясающей одежды. Ей пришлось пережить поистине ужасное детство, затем она организовала собственное дело и даже стала членом торговой палаты. Спустя какое-то время Тара познакомилась с богатым вампиром, Франклином Моттом, и мы с ней перестали общаться.
– Сьюки, я хочу представить тебе друга Франклина Мотта, Микки, – сказала Тара. Судя по голосу, она совершенно не хотела нас знакомить. Тара, наверное, жалела, что кровь Микки принесла именно я. Ее собственный бокал был почти пуст, но когда я предложила наполнить его, отказалась.
Мы обменялись с вампиром кивками; эти существа, как правило, избегают рукопожатий. Микки неотрывно следил за мной, делая глоток из бутылки. Его глаза были такими же холодными и враждебными, как у змеи. Если этот тип друг утонченного Франклина, тогда я миллионерша. Скорее всего, он его помощник. Может, телохранитель? Но с чего вдруг Франклин приставил к Таре охранника?
Она, очевидно, не собиралась откровенничать со мной в присутствии этого слизня.
– Увидимся позже, – обронила я и отнесла деньги Микки в кассу.
Всю ночь я вертелась, как белка в колесе, но когда выдавалась свободная минутка, я думала о брате. Уже вторую ночь подряд он вместе с остальными оборотнями бесновался под полной луной. И Сэм вчера пулей вылетел из бара, как только пришел Терри Бельфлер. Мне стало интересно, чем он занимается, когда принимает, обличив зверя. Однажды Сэм сказал, что ему нравится ощущать запахи.
Ночами я задумывалась, почему окружающие люди не замечают существования другого мира. Не замечать в воздухе волшебства можно только сознательно. Лишь коллективное отсутствие воображения у людей могло объяснить незнание того, что творится вокруг них в темноте.
Впрочем, напомнила я себе, не так давно я и сама ничем не отличалась от посетителей Мерлотта и старалась не замечать очевидного. После того, как вампиры осторожно обнаружили себя, лишь немногие из власть имущих и обычных горожан сделали следующий шаг: Если существуют вампиры, то какие еще существаскрываются за кромкой света?
Из любопытства я стала заглядывать в головы посетителей бара, чтобы узнать их страхи. Большинство отдыхающих думали о Микки. Женщины и некоторые мужчины размышляли, каково это – находиться рядом с ним. Даже невозмутимая Порция Бельфлер поглядывала на вампира втайне от своего кавалера. Мысли клиентов удивляли. Микки производил пугающее впечатление и потому казался мне совершенно непривлекательным. Но у меня имелись веские доказательства, что остальные посетители бара придерживаются иного мнения.
Я всегда могла читать мысли. Я не считаю свои способности чем-то выдающимся. Разум большинства людей открыт для телепатов. Но их мысли всегда вызывали у меня скуку, отвращение, разочарование и крайне редко – удовольствие. По крайней мере, Билл научил меня отфильтровывать ненужные сигналы. До того, как он дал несколько дельных советов, чужие мысли казались мне одновременным гудением ста радиостанций. Некоторые из них были отчетливыми, некоторые затуманенными, а некоторые, как у оборотней, отличались статичностью и неясностью. И все они образовывали невыносимую какофонию. Не удивительно, что многие считали меня полоумной.
