Посмотрел я на тот берег, на туман между деревьями, на скользкие корни. Лицо в ладони сунул и заплакал. От рук жабьим мясом несет, мертвой рыбой.
Лодочник
Совсем разум растеряли в этой семье. Только Личи лодку сделал, прибегает муж ее. Ну, думаю, близка моя тень, – узнал. Девки третий день не видать, сейчас и меня вслед отправят. Подхватил полено покрепче, дверь открыл. А Кобард веселый, глаза блестят – как будто от жены ветра набрался.
И что бы вы думали? Лодку хотел! Точь-в-точь как жена его – сделай мне лодку да сделай, хочу, мол, маслом пахучим намазать, чтобы вонь черных веток отбить.
Самой лучшей рыбой заплатить обещал, все торопил. Куда, спрашиваю, спешишь, на тот берег захотелось? Не живется тебе? А он – в слезы. Ну, думаю, крепко Кобарду досталось. Налил браги, за стол усадил – и ему успокоиться, и мне с живым человеком поговорить. Первый-то ковш Кобард проплакал, на втором – задумчивый стал, а на третьем – взял да и рассказал все – и как Личи с тенью обнялась, и как лодку вниз по реке утащило. И что задумал – тоже рассказал.
Я вам скажу – это, конечно, ему ветер из жениной головы надул. Никогда такого не было, чтобы люди вниз по реке плавали – места там чужие, страшные. Да только Кобарду что ни говори – а он уже решился. Хороший человек, хоть и без ума, да и рыбы хочется, – сделаю ему лодку.
Кан
Девка сгинула, а счастья нет. Сынок из дому без сетей ушел, вернулся – руки пусты, ноги заплетаются, песни поет. К лодочнику в гости ходил, говорит, а сам смеется да носом воздух тянет, вроде как принюхивается. Я как услышала – так и села: где ж это видано, чтоб человек к лодочнику в гости ходил, брагу с ним пил да еще веселым вернулся? Да зачем это Кобарду понадобилось? Выспрашивала, хитростью выманивала, и грозила, и плакала – не говорит. Так и уложила спать, ничего не вызнав.
А сама к реке пошла – посмотреть, что и как. Страха уже нет, привыкла. Тянет меня к воде, тишину с того берега послушать, на туман полюбоваться. Цветов синих набрала, да свернула с тропы за черной лозой. Слышу – в кустах кто-то ворочается. Ветви развела – а там лодочник, ножом машет, старается.
Ну, говорю, попался. Ты зачем прутья режешь? Хочешь тени раньше времени в село зазвать? Нехорошее задумал? Давай говори, о чем с сыном моим болтал, зачем брагой поил, а то позову мужиков – мигом на тот берег отправят! Тоже придумал – лодки заранее строить!
Рассказал лодочник, куда ж ему деваться. Узнают соседи, что тени зовет – за реку, может, и не отправят, а вот тень к воде подтянут, это точно. Рассказал, зачем Кобарду лодка. И что с Личи случилось – тоже рассказал. У меня сердце чуть не порвалось. Надо же, что сынок придумал – маму бросить, за девкой в чужие места сбежать!
Расплакалась я, на лодочника смотрю, что делать – не знаю, в голове одна тоска. Тут с реки водой пахнуло, цветы в руке сок пустили, зашевелились, будто подсказывают. Я лодочнику и говорю: ты лодку, так и быть, сделай, только хорошую, без вывертов. Чтоб на тот берег как по струнке плыла. Нам этого не надо – чтобы со своей тенью да в чужие места. Девка дурная придумала, сынок мой неразумный повторить норовит. Ничего не поделаешь – уж больно любил он ее. Ну да мамочку Кобард больше любит. Поспит сейчас, отдохнет и пойдет за рыбой. Ты, лодочник, не волнуйся – мы тебе хорошо заплатим. И веток побольше режь – лодку двойную будешь делать, чтоб мы с сынком поместились.
