Кран в уборной забрызгал одежду, 14.19, магазин (пол?), 9.
Отказалась покупать шарф, потому что край неровный, 14.38, магазин, ЖЕНЩИНА, 10».
Типичные события того дня.
Они были тщательно зафиксированы трясущейся рукой мистера Джаспера, исполненною воинственного вдохновения. Мистера Джаспера, чья невероятная теория получала подтверждение.
Приблизительно в три часа пополудни он решил исключить из своей шкалы интервал от одного до пяти, поскольку ни одна из провокаций не была столь невинной, чтобы заслужить такую снисходительную оценку.
К четырем часам он исключил все значения, кроме девяти и десяти.
К пяти он стал всерьез размышлять над новой системой оценок, которая бы начиналась с десяти и заканчивалась двадцатью пятью.
Мистер Джаспер планировал делать записи по меньшей мере неделю, чтобы довести эксперимент до конца. Однако потрясения этого дня ослабили его. Стиль записей делался все более и более ожесточенным, а почерк — все менее разборчивым.
И в одиннадцать вечера, когда жильцы сбоку обрели второе дыхание и возобновили веселье, начав со взрыва громкого смеха, мистер Джаспер с приглушенным проклятием запустил блокнот в стенку и застыл в неистовой дрожи.
Они хотят избавиться от него.
Предположим, размышлял он, что в мире существует некий тайный легион. И первоочередной своей задачей члены легиона считают истощение всех его чувств.
Могут ли они осуществить свой коварный план без того, чтобы об этом прознала хоть одна живая душа? Могут ли они совершать свои доводящие до безумия вылазки в стан его рассудка так хитро, чтобы казалось, будто бы это он сам виноват; будто бы он просто какой-то сверхчувствительный человек, которому злобные намерения чудятся в любой случайности? Возможно ли такое?
Да. В его мозгу снова и снова звучал утвердительный ответ. Это было вероятно, возможно, правдоподобно, и, ради всего святого, он в это верил!
Почему бы нет? Разве не может существовать некий огромный зловещий легион людей, которые встречаются в тайных подвалах при свете оплывших свечей? Они сидят там, их похожие на бусинки глаза сверкают злобными замыслами, пока главарь рассказывает им о новых планах, которые увлекут мистера Джаспера прямиком в ад.
Точно! Агент Икс командирован в кинотеатр занять место за мистером Джаспером, чтобы болтать на протяжении всего фильма, чтобы через равные промежутки шуршать бумажным пакетом, чтобы оглушительно громко пережевывать попкорн, пока мистер Джаспер не выскочит, ослепший от ненависти, в проход и не кинется на другое место.
Где агент Игрек продолжит начатое, чавкая ирисками, хрустя фантиками и орошая затылок мистера Джаспера чихами.
Может быть. Очень даже может быть. И это тянулось на протяжении многих лет, а он даже не мог заподозрить их существование. Тонкая дьявольская интрига, которую практически невозможно вычислить. Но вот теперь наконец-то с нее сорваны все покровы, и она предстала перед ним во всей своей ужасающей наготе.
Мистер Джаспер лежал в кровати и рассуждал.
Нет, думал он, собрав последние остатки здравого смысла, это же глупо. Просто ни в какие ворота не лезет.
Ради чего кому-то заниматься подобным? Вот самый важный вопрос. Какие мотивы ими движут?
Ну разве не абсурд считать, будто столько людей ополчилось на него? Мертвый мистер Джаспер не будет стоить ничего. Нет, конечно, две тысячи долларов его страховки, распределенные между членами громадного тайного легиона, принесут каждому заговорщику примерно три-четыре цента. В случае если он вдруг назовет их своими наследниками.
Почему же тогда мистер Джаспер беспомощно бредет в сторону маленькой кухоньки? Почему же тогда он так долго стоит там, взвешивая в руке длинный нож для мяса? И почему он содрогается, когда осознает, в чем состоит его идея?
Только вот что, если все это правда? Прежде чем выйти из кухни, мистер Джаспер надел на лезвие ножа картонный чехол. А затем понял, что машинально кладет нож в нагрудный карман пиджака.
И когда он лежал, глядя в темноту, а его впалая грудь вздымалась и опускалась неровными толчками, он повторял легиону свой мрачный ультиматум;
— Если вы существуете, я не стану больше терпеть.
Потом, в четыре утра, был Альберт Раденхаузен-младший. Одним пинком он вытолкнул мистера Джаспера из сна. Очередная порция масла в пылающий костер. Были и тяжелые шаги, и автомобильные клаксоны, и собачий лай, и громыхающие жалюзи, и капающий кран, и скомкавшееся одеяло, и сплющенная подушка, и перекрученная пижама. И утро с вечно горелым тостом, со скверным кофе, с разбившейся чашкой, с орущим из квартиры сверху радио и с порвавшимся шнурком.
Все тело мистера Джаспера каменело от невыразимой ярости, он поскуливал и шипел, мышцы твердели, руки тряслись, и рыдания едва не прорывались наружу. Блокнот со списком был позабыт, выброшен в неистовой вспышке бешенства. Осталось только одно. И это было: защититься любой ценой.
Потому что мистер Джаспер теперь знал, что легион злоумышленников существует, и еще он знал, что этот легион удвоил усилия из-за того, что он разгадал их планы и готов бороться.
Мистер Джаспер выскочил из квартиры и поспешил по улице. в голове у него бушевал ураган. Нужно держать себя в руках, просто необходимо! Настал ключевой момент, момент наивысшего напряжения. Если он позволит событиям и дальше идти своим чередом, тогда безумие захлестнет его и легион получит свою добычу.
Защититься любой ценой!
Он стоял, дрожащий, с побелевшими губами, на автобусной остановке, изо всех сил пытаясь сопротивляться. И неважно, что вспышка уже прошла! Забудь о мерзком хихиканье, какое издала эта девка. Не обращай внимания на крешендо стонов, испускаемых разорванными нервами. Они не победят! Мистер Джаспер, весь как сжатая в ожидании пружина, был готов сражаться и победить.
В автобусе все тот же толстяк все так же шумно втягивал носом воздух, люди толкали мистера Джаспера, он задыхался, сознавая, что в любой момент может закричать, и тогда берегись!
Шмыг, шмыг, шмыг! — не унимался тот тип. Шмыг!
Мистер Джаспер отпрянул назад. Этот человек никогда раньше не шмыгал так громко. Это часть их плана. Рука мистера Джаспера взметнулась к груди и нащупала под пиджаком твердое лезвие ножа.
Он проталкивался через набитый салон. Кто-то наступил ему на ногу. Он зашипел. Снова порвался шнурок. Он наклонился, чтобы завязать новый узел, и кто-то заехал ему коленом в висок. Он распрямился, ощущая, как в этом дергающемся автобусе кружится голова, сдавленное проклятие с трудом протиснулось между сжатых губ.
