-Что происходит? – дверь открылась, и на пороге возник по пояс голый поджарый парень, на вид толи испанец, толи цыган.
-Двоюродный брат, - словно оправдываясь, пояснила вдова, перехватив вопросительный взгляд Дитриха. Потом ядовито посмотрела на «брата», задыхаясь от обилия слов, не смогла ничего членораздельного сказать, фыркнула и отвернулась в сторону.
Неловкая пауза выжгла остатки мыслей и Дитрих, нещадно терзая свою шляпу, не нашел ничего лучшего как спросить:
-Как прошли похороны мужа?
-Замечательно. То есть хорошо. То есть… как обычно проходят похороны? – мы попрощались со своим любимым Фрэнком и предали его земле. - Вдова утерла сухие глаза. - А зачем это вам?
-Я просто интересуюсь. Я тут на днях пересчитал бухгалтерию и обнаружил, что вы немного переплатили мне. Вот, принес сдачу.
Дитрих ссыпал в бледные ладони вдов всю мелочь, полученную им при покупке вина, и поспешно ретировался, сделав неумелый реверанс шляпой.
-Чудной какой-то, - прошептал испанец вдове и они, взявшись за руки, зашли в дом.
…Всю ночь Дитриху снились кошмары.
В одном он убегал от пьяного гробовщика и всё никак не мог оторваться от преследования, постоянно спотыкался, падал, загребая ртом землю, потом ему снились общипанные куры, розовые и уродливые, как новорожденные мышата, норовившие больнее клюнуть его за ноги. А под утро и вовсе приснился Фрэнк, полуистлевший, поднимающийся из могилы, а Дитрих, оказавшийся почему-то вдруг голым по пояс поджарым испанцем, всё пытался сфотографировать вдову и никак не мог её усадить, она постоянно вертелась, говорила, что опаздывает на похороны и что если не успеет, то все напьются, не дожидаясь её.
Проснувшись опустошенным и разбитым, как вчерашняя бутылка вина, Дитрих протер глаза и принял тяжелое, но такое желанное для себя решение, о котором так давно мечтал, но всё никак не насмеливался воплотить в жизнь. Подложив руки под голову, он с улыбкой приговоренного к смерти которого внезапно оправдали и отпустили на свободу, произнес в потолок:
-Дамы и господа! Салон фотографий мастера Дитриха Штофа закрывается навсегда!
-Как закрывается?
-Неужели закрывается? - загалдели голоса в голове – Идеальные Покупатели, о которых он так мечтал, но так и не дождался и просто выдумал, потому что жить без Идеального Покупателя, а кому и Идеального Продавца или Идеального Читателя никак нельзя, то не жизнь уже, а так, существование.
-К чертям! Закрываюсь! Я сказал! – пробубнил Дитрих и для важности топнул по кровати ногой. Получилось криво, серьезности к словам не прибавило, лишь заныло колено.
«А как же заказ мистера Тонкие Ухоженные Усы?» - ехидный голос, по-кошачьи растянувшись где-то под затылком, зародил сомнение в душе.
-А ведь и верно. И предоплату он дал. Не хорошо получается.
«Не хорошо», - промурлыкал голос.
-Деньги ему отдам! Чего мне? Не жалко.
«Не держишь обязательства. Что же ты за человек такой? Взял деньги, обещал клиенту, что выполнишь его заказ, он сидит, ждёт, надеется. А ты ему… Кстати, у тебя и денег-то уже не осталось».
-Как?
«Легко и просто. Посчитай: расходы на вино, еду. А кто вчера в пьяном угаре одноногому нищему танцору монеты сыпал от щедрот своих?».
-Это я погорячился.
«Погорячился».
-И что делать?
«Выполнить заказ, забрать оставшиеся причитающиеся тебе денежки, а там уже и закрываться. Или не закрываться и продолжать работать. Чего тебе на старость-то лет удумалось жизнь менять? Не поздно ли? Сиди себе в тепле, фотокарточки окунай в реактивы да радуйся, что крыша над головой есть».
-Цыц! Надоело! Денег хватит на безбедную старость. А трупы фотографировать сил нет! Заказ исполню – это да, раз обещал, то исполню. А потом закроюсь! Я сказал!
«Дурак ты!».
* * *
-Вы сегодня выглядите… уставшим? – мистер Тонкие Усы с любопытством оглядел Дитриха. – Что-то случилось? Вы не выполнили мой заказ?
-Нет, заказ я сделал, как просили. Вот фотографии.
-А что же тогда? Хотя, наверное, это не моё дело.
-Я лавку закрываю.
-У вас обеденный перерыв? – рассеяно спросил Тонкие Усы, уже в пол уха слушая Дитриха, погружаясь в разглядывание фотографий.
-Нет, насовсем закрываюсь. Надоело. Устал я.
-Что ж, признаться, я несколько огорчен. – Тонкие Усы оторвался от лицезрения карточек. – Вы мне понравились как мастер, лишних вопросов не задаете, работу в срок выполняете. Я хотел ещё вас заказами снабдить…
-Упаси боже! Вся эта мертвечина, это же жуть какая-то!
-От чего же? Напротив. Мертвый человек – самый лучший человек. Он не кричит, есть не просит, революций не устраивает, истерик не закатывает.
-Вы так странно говорите.
Тонкие Усы рассмеялся.
-Вы не первый от кого я это слышу. Ну да ладно, - гость встал, поправил галстук. - Рад был с вами работать… мы ведь даже с вами не знакомы.
-Дитрих Штоф.
-Себастьян Корб.
Они пожали друг другу руки.
Дитрих долго мялся, жевал ус, потом всё же решился и спросил.
-Скажите, а зачем вам всё-таки фотографии мертвецов? Просто любопытно очень. Обещаю, ничего никому не скажу.
-Мистер Штоф, чем же вы тогда будете заниматься, когда закроете магазин, как не гадать об этом? – Корб улыбнулся. – Навряд ли мой ответ будет равносилен по интересу той гипотезе, что вы выдумаете про меня. Фантазия всегда интересней реальности.
-Ну, это вы зря. Иногда в жизни случаются такие вещие, в которые трудно поверить.
Дитрих готов был уже рассказать этому мало знакомому человеку про то, как увидел приведение, может даже угостить вином, излить душу о наболевшем, но гость резко встал, показывая, что продолжать беседу не намерен и еще раз пожав руку, сказал:
-Если передумаете закрываться, сообщите мне об этом. Вот моя визитная карточка.
И Корб ушел, оставляя Дитрих наедине со своими мыслями
Глава 4. В гости к гробовщику
-Я хотел вас убить!
С этих слов началось утро.
-Чего же я вам…
-Я хотел вас убить, честное слово! Вы мошенник! Я заплати вам крупную сумму денег, а вы обманываете меня, халтурите!
-Да объясните же вы, наконец, в чём дело?!
Корб, стоящий на пороге, закрыл глаза, глубоко вдохнул. Выдохнул.
-Фотографии. Мой заказ был предельно прост – фотографировать мертвецов. Мертвецов – это значит умерших, мертвых, покойников, не живых. А вы… мошенник!
И тут до Дитриха стала доходить суть происходящего. Он пригладил бороду, облизал потрескавшиеся губы; щеки налились здоровым румянцем.
