Ким в виде тряпичной куклы, у которой торс и голова были заключены в два кубика льда. Удивлённый Ким услышал колокольчик входной двери, повернувшись, осмотрел помещение паба. Тед составлял перевёрнутые стулья на столы, больше в зале никого не было.
Ночь спешил добраться домой до рассвета, так как не хотел пугать своим видом водителей встречных машин и редких пешеходов. Были уже случаи в последнее время, когда он не успевал затемно попасть домой и ловил на себе недоумённые взгляды. Уже полгода он колесил по дорогам в поисках чего-то не совсем понятного ему. Спал в специально оборудованном фургоне днём, а в тёмное время сидел в кабине и смотрел на появляющихся в поле зрения людей.
Это началось после посещения зоопарка. Ночь почувствовал, что больше не может находиться в четырёх стенах. В поездках он был неприхотлив в еде и по традиции (в первый раз к нему попал фургон с несколькими ящиками фруктов, от которых отказался клиент), в дорогу брал только яблоки. Приезжая в новое место, где чувствовалось «присутствие» львицы, Ночь зарисовывал из кабины фургона местность. Его интересовало расположение видеокамер, электрораспределительных щитов, фонарей. Обратив своё внимание на такую особенность рисунков, он даже подумал, что нужна его помощь в организации охраны этих мест в ночное время. Но среди набросков систем безопасности попадались странные даже для него. Рассматривая их дома, Ночь постоянно возвращался к группе рисунков, которую он называл «Девушка Огненный Цветок».
Её он встретил неподалёку от городка, на задворках ночного клуба. Под утро девушка возвращалась с работы, уставшая, довольно красивая, окружённая «языками пламени». К ней он часто возвращался в перерывах между своими поездками, ставя фургон на самую тёмную часть асфальтированной площадки за клубом. Рисовал её он каждый раз по памяти, но о её личной жизни знал больше, чем о своей бывшей семье. Стараясь разгадать загадку девушки и свой интерес к ней, он попросил Алекса купить ему ноутбук. Изучив социальные сети и открытую информацию, Ночь так и не смог понять своего интереса к ней и объяснить, почему он видит языки пламени вокруг физического тела девушки (рациональной частью своего ума он прекрасно понимал, что этот огонь может быть плодом его воспалённого воображения).
На остальных рисунках скорее отображались следы его «неудач», так как они больше походили на пустое полотно, с которого кто-то ушёл буквально несколько мгновений назад. Под каждым рисунком Ночь проставлял время и место, указывая каждое своё посещение. Когда у него пропадал интерес, на старые места он ездил из одного лишь упрямства. Две локации принесли хоть какой-то результат. На сделанных в там рисунках появились пятна (как в тестах Роршаха), окружающие женские тела. Вспоминая учение Фрейда, Ночь мог сказать, что у него появились странные «сексуальные» потребности. Теперь он называл себя маньяком, только не знал, к какой категории таковых себя причислить — сексуальный или просто погулять вышел.
Уверенности в своих действиях за последние полгода Ночь подрастерял, а смысла жизни так и не нашёл. Оставалось только одно — съездить поговорить с Кимом, посмотреть на львов. Не желая напрасно беспокоить старого друга, Ночь сам отыскал животных в зимнем вольере — помог устойчивый львиный запах. Как и обещал Ким, Старой Львицы там уже не было. Но кошки скребли у Ночи на душе, поэтому он проследовал чуть дальше и всё-таки нашёл Старую Львицу. От неё уже слабо пахло жизнью, она была накрыта облаком из маленьких тёмных мушек, кружащих над ней и жалящих её. Боясь учуять запах гниющего мяса, Ночь перебрался через ограждение, заткнул нос, медленно приблизился к Старой Львице. Больная большая кошка открыла глаза, посмотрела в его сторону. Недовольно рыкнув (Ты обещал!), она требовала честного ответа глаза в глаза. Ночи трудно было увидеть всю глубину её взгляда при слабом освещении зоопарка. Преодолевая свою брезгливость, он медленно приблизился к облаку мошкары. Та гудящей стеной прыгнула ему навстречу, расширяя диаметр роя. Ночь почувствовал, как там, где билось сердце, заныла пустота, тёмная и обжигающе холодная. Рой мошкары начал пульсировать в такт медленно нарастающей боли потери, одиночества. При близком рассмотрении оказалось, что это не совсем мошки. Они очень напоминали Ночи то странное, что выпускал Джон Коффи в фильме «Зелёная Миля». Облако мошек окружало лежащую львицу, заявляя своим присутствием, что она их добыча. Попробовав разогнать рой руками, Ночь просто ввалился в пустое от «мошек» пространство.
Повернувшись к животному, ища запахи, Ночь осторожно втянул носом воздух. Старая кошка пахла не так, как он помнил по их первой встрече, а как Больная Львица из его видений. Шаг за шагом Ночь приближался к ней, всплывающей из его воспоминаний пугающей реальностью. Львица жалобно рыкнула, и он понял её запах: ненужность, бесполезность, старость. Теперь она не могла вести прайд, искать добычу и тропу к водопою, продолжать род. Пустота запульсировала в груди Ночи, и восприятие мира Старой Львицы возникло в его голове. Это было пугающе похоже на те видения, которые посетили его в ночь их первой встречи. От осознания сливающихся реальностей у него подкосились ноги. Внезапная слабость в теле позволила ему лишь упасть на колени перед головой львицы. Горячий, сухой нос ткнулся ему в руки. Боль животного пульсировала вокруг Ночи, не попадая в резонанс с дрожащей в нём пустотой. Терпеть свою боль он давно привык, а вот переносить чужую… Голова львицы легла на его колени.
Ночь обнял её за шею, склонился к уху, пытаясь найти воздух и слова, позволяющие ему оправдаться пред ней. Да, он дурак, что доверился другим. Да, он человек, проходящий мимо чужой боли. Да, он эгоист, признающий только свои страдания. И как человек он отчётливо понимал, что это существование — не воля самого животного. В дикой природе оно давно пришло бы к естественному концу. Ветеринары зоопарка искусственно поддерживают в Старой Львице жизнь, проводя опыты, тестируя новые лекарства. Чем он может ей помочь? Забрать её боль?
Ночь только подумал о своей вине и помощи Старой Львице, как она расслабилась под его руками, тихо пискнула, точно маленький котёнок. Глубоко вздохнув, он открыл своё пространство пустоты, готовое поглотить любую боль. Ночь зажмурил глаза, ожидая, что мириады мошек начнут впиваться в его тело, прогрызаясь сквозь живую плоть до самого сердца. Хоть и не самая лучшая смерть, но ему ли выбирать? Произошло обратное, мошки истаяли на границе их реальности, открыв дорогу в незнакомый для Ночи Мир. Там была высокая трава, колышущаяся под порывами ветра как водная гладь. Безграничная
