Трупы встречались на каждом шагу, а иногда и не трупы – раненых и умирающих хватало. Рощину, наверное, до конца дней будет сниться та девочка. Зажимая руками расползающиеся внутренности, она, волоча за собой почти оторванную ногу, поскуливая, неуклюже переползала через улицу на глазах у этих мразей с автоматами. Те не обращали на нее внимания. Для них ее уже не существовало.
Следы сопротивления повстречались лишь раз, уже возле больницы. «Камаз» с желтым тентом стоял поперек улицы. Кабина в многочисленных пробоинах, на асфальте замерло четыре тела погромщиков. Чуть дальше стоит милицейская машина, возле нее несколько человеческих тел, причем все они были в форме морских пехотинцев и гильз вокруг них хватало. Несмотря на риск, друзья без обсуждения отвлеклись на обыск поля боя – им позарез требовалось оружие. Увы – у морпехов даже патронами не удалось разжиться. Расстрелянные типчики в противогазах тоже оказались без своих автоматов – кто-то здесь явно успел похозяйничать. Лишь Синему улыбнулась удача – в машине он разглядел тело милиционера и поживился у того пистолетом. Уже что-то.
Целых стекол в больнице осталось немного. Издали оценив этот тревожный признак, Рощин начал опасаться самого худшего. Но, вроде бы, пронесло – россыпей гильз у входа не наблюдалось. Похоже, танки мимоходом постреляли, но автоматчики для зачистки сюда еще не добрались.
Здание выглядело покинутым – все кто мог, похоже, сбежали, или затаились. На истошные крики друзей вылезла какая-то весьма немолодая сухонькая женщина в белом халате и, первым делом сделала им замечание:
– Чего разорались? Тише вы – еще эти услышат.
– Мать! – радостно кинулся к ней Рощин. – У вас тут мужик должен лежать, после аварии. Его должны были охранять – он задержанный. Где он?
– А вам это зачем? – подозрительно рассматривая друзей, уточнила женщина.
– Приказ у нас – вывезти его отсюда побыстрее, – не моргнув глазом, нагло соврал Рощин. – Он слишком ценный, а тут такие дела – спасать срочно надо.
– А остальных?
– Каких остальных?
– Так всех ходячих, кто не ушел, в подвал спрятали, как это началось. И в бомбоубежище. А кто ушел, так даже не знаю что теперь с ними. Василий Петрович пытался к флотским проехать на машине своей, так раздавили его танком, я прям из окна видела это. Чуть сердце не остановилось – страшно же. Потом танк этот по нам стрелял. Ранило некоторых, а на втором этаже пожар тушить пришлось.
– Мать! Ты давай скажи, где наш человечек! Время идет! Мы еще не знаем, как его вытаскивать будем, что уж про остальных говорить.
– Идите за мной, только не шумите. Война это, или что? Ни радио не работает, ни рация в «Скорой», ни телевизор.
– Электричество есть? – уточнил Синий.
– Есть. Но выключили все от греха. Я успела в Интернете глянуть – думала новости узнать. Не вышло – никуда войти не смогла.
Рощин даже не стал удивляться, хотя было чему – бабушки нечасто умеют Интернетом пользоваться:
– Что значит никуда не войти?
– А то и значит – закладки жала, а никуда не заходило. А еще Пархоменко, из новых наших, примчался сюда белый от страха, рассказал, что эти черти в противогазах всех без разбору убивают, и в дома врываются. Напугал. Я вот думаю, что даже если война, то больницу они трогать не станут?
– Не должны, – лживо подтвердил Рощин, просительно добавив: – Нам бы побыстрее.
– Не бойтесь – не сбежит ваш покалеченный. Нога у него сломана сильно. А вот охранник, что при нем был, сбежал, как только стрелять в городе начали. До рассвета еще.
– Ночью? – удивился Рощин.
– Ну да. Ночью стреляли. У казарм, говорят, и по городу где-то. Я этого и не слышала. Проснулась поутру – живу под боком, пешком пришла, здесь и узнала. Он, говорят, когда услышал выстрелы, пошел посмотреть, что там случилось, и больше его здесь не видели.
Рощин этому обрадовался – охрана в байку про то, что их прислали забирать подследственного, так просто не поверила бы.
– Вы бы не забирали его лучше. Пересидите в подвале, пока порядок не наведут. Застрелят вас ведь – по всему городу сейчас стреляют. Да и нам хорошо – ведь охрана нужна в такое время. Военные может нас и не тронут, а вот наркоманы могут заявиться. Они и в спокойные деньки часто пытались стащить разное, а уж сегодня… Ох боюсь я…
Вокруг господствовал абсурд, и эта бабушка, знакомая с Интернетом не понаслышке, похоже, была его правой рукой. Персонал и больные попрятались по подвалам, лишь она осталась на своем посту – воплощение порядка. Похоже, вообще не удивлена происходящим – лишь слегка раздражена нарушением привычного хода вещей и опасается вовсе смешных проблем, вроде набега стаи страждущих наркоманов.
Синий услышав шум моторов, среагировал сразу – кинулся в первую попавшуюся дверь, перепрыгивая через опустевшие койки, добрался до окна:
– Серега! Они здесь уже! Сейчас вломятся!
Рощину два раза повторять не надо – понял все:
– Мать! Бегом! Давай побыстрее!
Женщина, чисто символически прибавив ходу, ворчливо проинформировала:
– Пришли уже – вон его палата.
Этот задержанный пострадал серьезно: голова забинтована основательно, нога загипсована почти до паха, подвешена на вытяжке. Из-под бинтов насторожено таращится один глаз – второй прикрыт.
– Вы кто? Вы за мной?
– За тобой, Богданов Александр Павлович, за тобой, – поморщился Рощин. – Вот как мы тебя только вытаскивать отсюда будем…
– Нет – вы не за мной, вы не должны меня трогать, – странно заявил травмированный. – Бегите отсюда лучше. Быстрее бегите. За мной должны прийти.
Снизу застрекотали автоматы – на первом этаже уже хозяйничали погромщики.
Разговаривать с задержанным здесь не получится – надо его быстро вытащить. Но как? Куда? Они на здоровых ногах еле сюда пробились – страшно подумать, как будут отсюда выбраться с покалеченным на руках.
Игорь, будто читая мысли Рощина, уверенно произнес:
– Я знаю, как можно выбраться из города. Надо только дотащить эту тушу до того расстрелянного «Камаза».
Нелегкая задача, да и что он там придумал? Но Рощин другу доверял полностью (да и своих разумных идей пока не было):
– Хватаем его под руки и тащим. Здание длинное, они, похоже, в противоположном краю. Здесь можно будет спуститься?
– Можно, – кивнула женщина. – Но ему больно будет – нога сильно переломана.
Рощину на неудобства покалеченного гада, замешанного хрен знает в чем, было плевать:
– Синий – хватай его под левую!
– Нет – ты под левую, я с другой стороны. Если что – стрелять будет удобнее.
