Короче, моего знакомого все уважали и даже боялись.
Так вот, я принялся думать о козодоях и смерти и, само собой, больше не мог уже уснуть. У меня были старые, еще моего деда, командирские часы, они лежали на тумбочке и мерцали зеленым фосфорным светом. Я злился, старался уснуть изо всех сил и, само собой, уснуть при этом не мог. Часы мерцали в темноте и нагоняли на меня мрачное настроение. И Выключатор. Мне стало казаться, что он каким-то образом за мной наблюдает, смотрит на меня прямо через карман. И не дает мне нормально уснуть. Мне стало казаться, что скоро случится что-то таинственное…
И что-то таинственное случилось.
Ровно в полночь в дверь стали скрестись.
Я вообще-то человек по части нереального безумия бывалый, но когда в полночь в заброшенном доме в лесу, после того как козодой пропоет свою унылую песню, в дверь начинают скрестись…
Волосы на голове встают дыбом даже у самого бывалого бывальца.
Но ужас ужасом, а делать что-то надо было. Я выхватил кинжал и скатился на пол. Подошел к двери. Прислушался.
Тихо.
Потом снова царапанье.
– Кто? – Я поднял над головой руки с кинжалом, чтобы в случае чего быть готовым к нападению.
За дверью зашуршали, и под дверь просунулся листок, вырванный из блокнотика. На нем было написано: «Это я, Тоска».
Почерк Тоски я знал, но этот почерк был одновременно и похож на ее, и не похож. Трясущийся какой-то. Поэтому определить, она это или нет, я не смог.
– Чего надо? – спросил я.
Опять шорох и опять бумажка.
«Можно я войду?»
Мне стало не по себе.
Почему?
По нескольким причинам.
Причина первая.
Вампиры, во всяком случае некоторые вампиры, прежде чем войти, просят разрешения.
Причина вторая.
Чего Тоске делать у меня?
– Чего надо? – спросил я снова.
«Впусти, мне страшно!»
Это было странно. Вот уж не думал, что такая вредная особа, как Тоска, способна чего-то бояться. Ну, разве что взлета цен на армейскую обувь. А она боялась. И держать ее за дверью было нельзя. Но и впускать ее мне тоже было страшно.
Надо было как-то ее проверить.
– Прочитай «Отче наш», – сказал я.
«Я не знаю «Отче наш“!!!» Написано истерическим почерком.
Другого способа проверить, вампир Тоска или нет, у меня не было.
Тогда я решил проверить, Тоска ли это вообще. Смотреть в скважину было бесполезно – темно. Я взял эту самую бумажку и написал: «Кто написал оперу «Фауст“?» – и подсунул под дверь.
Кто написал оперу «Фауст», я знал – весной мы с классом ходили в театр.
«Придурок! «Фауста“ сочинил Гуно!»
Правильно. Я открыл дверь.
Тоска вошла.
Я приготовил нож.
Ничего мрачного и наглого в ней больше не было. Обычная перепуганная девчонка. Даже без плеера. Даже симпатичная.
– Ну, чего? – спросил я.
Тоска указала на горло и помотала головой.
– Понятно. Это оттого, что ты в красно-белых носках ходила, – сказал я. – Красно-белые носки притягивают неприятности. И еще ангину. Что у тебя стряслось?
«Там кто-то ходит», – написала Тоска.
– Где?
«У меня под окном».
Я спрятал в рукав нож. Затем мы вышли в коридор и осторожно перебрались к Тоске.
Комната Тоски мало отличалась от моей. Окно на лес. Открытое. На тумбочке горшок с засохшим цветком.
Я выглянул на улицу. Ничего особенного. Лес как лес. Ночной. Страшно, но в меру.
Указал Тоске на койку, она послушно устроилась под пледом. Я уселся в кресло. Мы прождали минут, наверное, двадцать, потом я услышал шаги. И это были не шаги спавшего на улице Дохода, это были другие шаги. Легкие и какие-то равномерные. Как будто под окном ходили часы с ногами.
Тоска округлила глаза. Пальцем мне указала. Я кивнул.
Шаги замерли. Зато вместо шагов с улицы послышалось корябанье. Как будто кто-то пытался взобраться по бревнам. Наверное, это на самом деле было так. Чтобы проверить, я поднялся на цыпочки и приблизился к окну.
Выглянул. И в этот самый момент на меня что-то прыгнуло снизу. Так и не понял что, что-то твердое и дурно пахнущее. С длинными ногтями – они расцарапали мне кожу.
Это что-то обхватило меня за шею и рвануло вниз.
– О-па! – сказал я.
После чего меня выдернуло в окно до пояса, я едва успел ухватиться за раму.
Существо тянуло меня вниз. Отцепить его от себя я не мог, поскольку руки у меня были заняты собственным удержанием. К тому же я ничего не видел, видел лишь какой-то грязный комок, из которого торчали длинные всклокоченные волосы.
Что-то похожее на Бабу Ягу.
Это существо действовало умело, рывками, с каждым рывком выдергивая меня из окна еще на несколько сантиметров. Помимо этого, меня эта тварь еще и придушивала.
– Тоска! – засипел я. – Тоска, помоги!
Тут мне пришло в голову, что если Тоска раскроет рот, то это будет вообще труба. И я заорал:
– Только ма-алчи! Молчи!
Тоска замычала – спрашивала, чем помочь, если нельзя орать?
– Горшок! – крикнул я. – Тресни ее горшком!
За моей спиной что-то брякнуло, потом послышался звук сдвигаемой тумбочки.
Меня выдернуло на улицу еще на несколько сантиметров.
– Лупи! – крикнул я.
И Тоска ударила горшком с засохшим цветком.
По голове.
Меня.
Когда тебя бьют по голове, почти ничего не чувствуешь. Отрубаешься окончательно секунды через три.
Когда я очнулся, то подумал, что каждая потеря сознания лишает меня нескольких миллионов нервных клеток. И что с каждой потерей сознания я становлюсь все глупее и глупее и шансы мои стать чемпионом мира по шахматам все меньше и меньше. А бабушка так об этом мечтала.
Было утро, а может, и день. Голова болела. На затылке набухла шишка. К тому же очень сильно пахло йодом.
Я открыл глаза.
Я валялся в кровати в комнате Тоски. Сама Тоска сидела рядом. Как всегда, с затычками в ушах, как всегда, напевая что-то из репертуара Большого театра.
– Привет, Тоска. – Я сел. – Спасибо тебе, что, типа, спасла мне жизнь.
Я пощупал шишку. С полкулака.
Тоска взяла блокнотик и написала.
«Я… Ну, короче, промазала».
Тоска старалась на меня не смотреть.
– Я это заметил.
«Попала тебе по тыкве».
– Я и это заметил.
Тоска вздохнула и продолжила:
«Ты отрубился и стал вываливаться в окно. А это тебя продолжало вниз тянуть. Едва успела тебя за ногу схватить».
– Ну и? – спросил я.
«Я тебя продержала минуты две, затем выпустила».
– И?!
«И ты упал».
Что ж, можно было сделать еще одну зарубку на косяке моей удивительной биографии – со второго этажа я тоже еще ни разу не падал. Особенно вниз головой. Век живи – век учись.
Мне вдруг стало страшно – а вдруг я себе что-то серьезно повредил? Я отбросил плед и выбрался из постели. Встал. Попрыгал. Ничего не болело.
