Глава 17
Лаборатория оказалась огромным запыленным помещением, вдоль стен которого было установлено множество непонятных приборов. Они больше были похожи на декорации черно-белого фантастического фильма, чем на настоящее научное оборудование. А в левом углу стоял гигантский аппарат, основная часть которого представляла собой металлическую капсулу. Вокруг нее бегали и переливались разноцветные огоньки, и на панели рядом их тоже была уйма, не считая нескольких рычагов и каких-то непонятных колес. Периодически по поверхности капсулы пробегали электрические разряды. Если бы не обстоятельства, Масляев и Волкогонов пришли бы в восторг от подобного фантастического антуража, напоминавшего романы Герберта Уэллса.
Друзья даже не сразу заметили человека, сидящего за простым деревянным столом и что-то пишущего. Он сидел к ним спиной, и лица видно не было. В принципе, ничего необычного в его фигуре или осанке не наблюдалось. До того момента, пока внезапно его не окутало затем исчезнувшее фиолетово-черное облако с какими-то белесыми искрами. Когда облако рассеялось, человек уже стоял прямо перед ними и пристально рассматривал мальчиков с каким-то странным плотоядно-изучающим выражением лица.
Он был худой и высокий. Черты лица своей резкостью могли бы посоперничать с угловатыми формами преподавателя ОБЖ. На вид Червякову (а это, без сомнения, был он) можно было дать лет сорок пять, но что-то во всем его облике сбивало с толку. Так происходит, когда смотришь на сумасшедших, возраст которых невозможно определить по внешности.
Темные волосы Владислава Сергеевича были аккуратно зачесаны, а глаза казались настолько черными, что в них даже не было видно зрачков. И ничто бы не выдало в нем нечеловека, если бы не сероватый болезненный оттенок кожи, который ассоциировался со смертельной болезнью, но плохо сочетался с понятием «живой человек». А больше всего в фигуре этого существа привлекали внимание руки – с тонкими изящными пальцами. Они больше подошли бы женщине. Эти руки пребывали в постоянном движении, будто Червяков не переставая перебирал струны невидимого музыкального инструмента. Как только он приблизился, на мальчиков пахнуло знакомым холодом и запахом крови с машинным маслом.
Ребята поежились и дружно посмотрели на военрука, тут же сделавшего шаг и вставшего между ними и хозяином лаборатории.
– Я смотрю, Виктор Григорьевич, вы совершенствуетесь, – зазвучал утробный голос с металлическими нотками. Самым странным и пугающим было в нем то, что Червяков не раскрывал рта, а звук доносился, казалось, из каждого кирпича стен помещения. В голосе слышались насмешливые и самодовольные нотки.
– Сразу двоих доставили, да еще и в сознании.
Ученый стал обходить гостей по кругу, неотрывно глядя на друзей, при этом в глубине его темных глаз зарождались какие-то бордовые сполохи.
– Они сами вызвались, – ответил военрук.
– Неужели герои? – хихикнули стены. – Как мило.
– Никакие мы не герои, – буркнул Андрей. – Виктор Григорьевич сказал, что вы можете наделить нас сверхспособностями.
Червяков остановился, и его тело «мигнуло», пропав и снова появившись. После этого какую-то долю секунды оно расплывалось, будто не решило, какую форму нужно принять.
– Как это раздражает, – досадливо скривился Владислав Сергеевич.
Он сделал еще один шаг и приблизил свое лицо к лицу Масляева, заглянув ему в глаза. Парню показалось, что смотрящие на него зрачки увеличиваются, растут, все больше наполняясь темно-алыми языками пламени, кожу лица начало жечь. И когда он уже собирался закричать, все пропало – Червяков отвернулся и продолжил, как ни в чем не бывало:
– А по поводу сверхспособностей… Исследования пока не закончены, но, если вы поможете мне в экспериментах, все возможно. В том числе и сверхспособности. И даже такие, о которых вы и не мечтали. Я вообще считаю, что человеку уготовано куда большее, чем тот мизер, который дала ему природа. Вы только посмотрите – человеческое тело несовершенно…
С этими словами Червяков оказался возле Романа и, схватив его за горло, приподнял над землей. Доступ воздуха в легкие парня прекратился, он захрипел и задергался, как рыба, лицо приобрело болезненно-пунцовый оттенок.
– Что вы делаете?! – гаркнул Масляев и попытался ударить сумасшедшего экспериментатора по руке, но его пятерня просто прошла насквозь, даже не почувствовав сопротивления, а Червяков тем временем продолжал сжимать горло Волкогонова и с каким-то отвратительным сладострастием смотреть, как тот бьется в его захвате.
– Прекратите! – скомандовал Горбунов, его ладони вспыхнули, но безумец уже разжал пальцы. Роман снова стоял на твердом полу, воздух со свистом вырывался из его легких, и он инстинктивно начал массировать пострадавшее горло.
– Ой, да перестаньте быть таким сентиментальным, господин Горбунов! Можно подумать, жизнь подопытного кролика чего-то стоит. На то он и подопытный, чтобы служить для развития науки. А все эти сопли ни к чему.
Когда генераторы моего трансмутатора перегорели и мне пришлось отлеживаться в его капсуле сто пятьдесят лет, поверьте, у меня было время подумать. Только это мне и оставалось. И я пришел к выводу, что все сказки о гуманизме и святости человеческой жизни – не более чем корм для безмозглого стада, чтобы оно не пожрало самое себя. Люди же, стоящие на несоизмеримо более высокой ступени интеллектуального развития, люди, двигающие прогресс и науку, не должны быть скованы этим ярмом. Ничего, кроме бесполезных метаний, оно не приносит.
Я собираюсь сделать человеческий род более совершенным, сильным, способным по-настоящему приблизиться к Богу. Больше не придется взывать к нему из церквей, не ведая, слышит ли он вас – вы будете говорить с ним на одном языке.
Владислав Сергеевич резко повернулся к слушателям – всю свою тираду он, казалось, адресовал не им, а своим машинам – и, посмотрев на каждого, закончил:
– Разве эта цель не стоит нескольких жизней?
Вся троица молчала – Виктор Григорьевич стоял по-военному, держа руки по швам, Масляев настороженно следил за хозяином лаборатории, а Волкогонов не сдержался и хмыкнул. Червяков криво улыбнулся.
– Впрочем, стоит ли метать бисер перед свиньями? Вы все равно не способны сейчас меня понять. Но уже не за горами тот день, когда я восстановлю генераторы и смогу перенастроить свой трансмутатор так, чтобы можно было полноценно проводить эксперименты. Я чувствую, что близок к прорыву, загвоздка только в том, что не хватает ресурса, и пока кроликов приходится использовать в качестве питания, а не по прямому назначению…
– Вы что, едите детей? – в ужасе выдохнул Андрей.
