– Стэлла, а врач? – Брайан всеми силами пытался меня удержать.
– У меня нет на него времени, уже нет. – Я схватила себя за лицо, словно наконец-то слова о произнесённом диагнозе дошли до камер моего перегруженного информацией мозга. – И, кстати, я хочу остаться в сидячем положении, это хоть как-то будет отличать меня от других лежачих больных.
– Я распоряжусь сейчас о выдаче тебе кресла. – Брайан с врачебной выносливостью поднялся с кровати и произнёс слова уже без показной напускной решимости, – Стэлла, мне жаль. Мне так жаль, что эта напасть обрушилась именно на тебя, но больше всего я жалею о том, что не в силах тебе помочь в этом.
– Брайан, прошу тебя, ты мне уже помог и поможешь ещё, если сделаешь для меня кое-что важное, но только, пожалуйста, пусть это будет наш с тобою последний секрет, если хочешь, последняя тайна. Обещай мне! – я протянула к нему свою руку, и он моментально отреагировал на мой жест, заключив меня в свои мужские объятия.
– Всё, что угодно, Стэлла, для тебя я сделаю всё, – Брайан внимательно выслушал меня, не перебивая и не переча ни в чём, пообещав, что подготовит всю информацию и завезёт ко мне домой этим вечером.
Попрощавшись с Брайаном, но только до этого вечера, я направилась домой, чтобы сделать последние штрихи на моей блёклой картине не слишком старой, но уже увядающей жизни, которую я с таким неимоверным трудом рисовала, хотя в ней и не было ярких красок, а лишь чёрно-белые пятна, которые так тяжело ложились на мой изношенный временем когда-то изнеженный холст.
О, дом, милый дом! Впервые за столько лет я почувствовала себя здесь неуютно. Вся воссозданная мною обстановка была словно не для меня, здесь я была когда-то так счастлива, и желание омрачать это место плохими воспоминаниями, а тем более смертью у меня напрочь отсутствовало. На вечер у меня было запланировано две встречи: одна – с Брайаном, а другая – с моим адвокатом, и я ждала их как никогда прежде, чего давно уже не делала в своей жизни.
Войдя при помощи Стивена в свою комнату, а затем, пересевши в мой новый, а скоро и единственный транспорт – коляску, я попросила Стивена достать чемодан и оставить меня ненадолго одну. Именно в таком положении, сидя посередине комнаты в своём инвалидном кресле, я впервые смотрела на свою жизнь под другим вовсе не радужным углом зрения. В этой комнате есть всё, но чего действительно мне будет так не хватать? Немного подумав, я начала суетливо ездить по комнате, наполняя свой чемодан. Сборы были окончены как раз тогда, когда Брайан посетил меня с вечерним визитом. Я подумала о том, что, наверное, это и будет нашей с ним последней встречей при жизни, но потом отогнала прочь сентиментальные мысли.
– Вот документы, о которых ты говорила. – Брайан привёз огромную папку, которую, честно говоря, изучать у меня не было никакого желания. – Я сделал пару звонков и направил туда рекомендательное письмо с клиники. Они ждут тебя, Стэлла.
– Ты уверен, что это лучшее место? – я взяла Брайана за руку, немного сдавив его пальцы, – у меня нет желания читать все эти бумаги, но я доверяю тебе. Если ты, Брайан, правда, считаешь, что именно это место является самым лучшим из всех, то я не буду спорить с тобой и последую твоему совету и мнению.
– Я, сказать по правде, считаю, что тебе будет лучше дома с родными. – Брайан виновато пожимал плечами.
– Разве ты видишь их рядом? – я иронично улыбалась, нисколько не обвиняя их.
– Если не дом, то тогда заверяю тебя, что лучшего места ты, Стэлла, в нашей стране и с лупой не сыщешь, – Брайан выдернул свою руку из моих крепких объятий и просто обнял меня. – Ох, Стэлла, мне действительно будет тебя не хватать.
Я кое-как смогла морально оправиться после визита Брайана, хорошо хоть, что мой адвокат попал в пробку и задержался. Весь вечер вплоть до наступления поздней ночи я потратила на работу с ним и была очень довольна тем, как именно эта работа была проведена и окончена. Теперь осталось только одно – встретиться со своими детьми, которые прибудут в мой дом завтра к обеду.
Впервые за свою жизнь я спала сидя: первоначальное неудобство быстро сменилось отсутствием боли и, как следствие, сонной истомой и сном. Как же чудесно, оказывается, спать, не испытывая ужасных судорожных мук.
Ночь пролетела как миг, а утро ушло на мою подготовку, я и не заметила толком, как часы пробили двенадцать. И точно к обеду съехались все мои дети, которых встречать я решилась только в своём кабинете. Шейла, Кэтрин и Арон спокойно и как ни в чём не бывало зашли в кабинет, но тут же шокировано замерли, увидев меня в инвалидной коляске.
– Мама, что с тобой? – первая, не выдержав такой картины, бросилась ко мне Шейла, она хлюпала носиком и бегала вокруг меня, создавая хаос и неразбериху.
– Мама, ну не молчи ты и наконец-то объясни нам хоть что-нибудь, – Кэтрин требовательно, как всегда, заявляла мне свои просьбы, лишь только Арон, взяв сестёр за руки, молча усадил их в мягкие кресла.
– Так-то лучше! Сейчас я прошу вас, дети мои, выслушать меня не перебивая, потом мы сможем поговорить менее официально. – Я вздохнула и, взяв папку с подписанными документами, над которыми мы с адвокатом трудились вчера, начала говорить. – Я больна, и это неизлечимо. Все мои мышцы скоро превратятся в кости, и я не смогу двигаться, говорить и даже кушать самостоятельно.
– Мама, это ужасно, как же так, разве такое возможно? – Шейла никогда не умела спокойно сидеть и даже сейчас, когда я просила, она не могла удержать свои неконтролируемые порывы души.
– Я долго думала, но в итоге приняла решение и оно таково: завтра утром я уезжаю в пансионат на юге страны, где круглый год тепло и дует свежий морской бриз, где за мной будет уход и забота. Я не хочу и не буду становиться обузой для вас. – Я ещё раз глубоко вздохнула, а затем резким движением открыла папку, чтобы зачитывать документы дословно. – Теперь перейдём к финансовым вопросам, которые, я думаю, вас интересуют больше всего. Свою фирму я отдаю Арону, во-первых, потому что он знаком с ней и хорошо в ней разбирается, а во-вторых, потому что он – старший из вас. Но тут есть пара условий: ты, Арон, будешь отчислять по двадцать пять процентов от прибыли Шейле, Кэтрин и мне, пока я жива, а потом мою долю после моей смерти присвоишь себе. Свой дом я завещаю Шейле, а «Бентли», на котором ездила до сих пор, я подарю Стивену в дань уважения к этому человеку.
– Мама, ты хорошо подумала? – Кэтрин была недовольна судьбой «Бентли», но не моей поездкой в пансионат.
– Это моё решение и изменению оно не подлежит! – кого же я воспитала, но это был, наверное, в большей степени риторический вопрос, чем взывание к собственной совести.
