И вдруг слезы яростно обрушились на него, разрывая на части. Ослепленный ими, Марти стоял посреди незнакомой улицы. Пробегавшие мимо школьники толкали его, кто-то оборачивался, другие при виде его страдания улюлюкали и на бегу кричали непристойности. Удивительно, думал он, что издевательства не могут остановить поток слез. И он бродил по аллее, прижав руку к лицу, пока приступ рыданий не прошел сам Вместе с этим взрывом эмоций от Марти словно отделилась какая-то его часть. Эта часть смотрела извне на его скулящее «я» и качала головой, сочувствуя тому, что он ослабел и запутался. Марти терпеть не мог плачущих мужчин, они его смущали; но сейчас он не чувствовал никакого противоречия. Он потерян, вот в чем дело; потерян и напуган. Есть из-за чего плакать.
Кончив рыдать, Марти почувствовал себя лучше, хотя все еще дрожал. Он утер лицо и постоял в тихой заводи переулка до тех пор, пока снова не обрел спокойствие.
Было сорок минут пятого. Марти уже побывал в Холборне и забрал клубнику; он сделал это сразу по приезде в город. Теперь, когда поручение выполнено и он повидал Шармейн, остаток вечера и ночь простирались перед ним, суля немало удовольствий. Но Марти почти потерял тягу к ночным приключениям Скоро откроются пабы, и он проглотит пару порций виски. Алкоголь поможет избавиться от судорог в животе. Может, это подогреет его аппетит к жизни? Марти сомневался.
Чтобы убить время, он побрел в сторону торгового центра. Комплекс открыли за два года до того, как Марти угодил за решетку; это был бездушный кроличий садок с белой крышей, пластиковыми пальмами и пестрыми магазинчиками. Теперь, почти десять лет спустя, он выглядел полуразрушенным: стены испещрены граффити, коридоры и лестницы завалены хламом, половина лавок закрыта, другие потеряли клиентов, и для владельцев оставался один выход — поджечь их как-нибудь ночью, получить страховку и смотаться подальше. Марти отыскал небольшой киоск, который содержал пакистанец, купил пачку сигарет и направился в «Затмение».
Бар только что открылся и был почти пуст. Пара бритоголовых играли в дартс; в углу что-то отмечали, оттуда доносился несвязное пение «С днем рожденья, дорогая Морин». Телевизор показывал ранние вечерние новости, но Марти не мог ничего расслышать из-за шума празднующих, да и не интересовался этим. Он взял свой виски, сел за стол и закурил. Он чувствовал опустошение. Призраки прошлого не расшевелили его, а лишь добавили тяжести.
Его мысли блуждали. Бессвязные мысли складывали разные образы в странные сочетания. Кэрис, он, Бадди Холли. Песня «True Love Ways» играет в голубятне, и он танцует с девушкой на холоде.
Когда он отогнал от себя это видение, в баре появились новые посетители — группа очень шумных молодых людей. Они громко хохотали, заглушая и телевизор, и празднование дня рождения. Один из парней был явно заводилой: долговязый вертлявый тип с улыбкой достаточно широкой, чтобы играть Шопена на его зубах. Через несколько секунд Марти понял: он знает этого клоуна Это Флинн! Уж кого-кого, а Флинна Марти ожидал здесь встретить в последнюю очередь. Он привстал, когда блуждающий по комнате взгляд Флинна — почти магическое совпадение — упал на него. Марти замер, как актер, забывший свой выход, не знающий, идти вперед или ретироваться. Он сомневался, что вынесет сейчас дозу Флинна. Но лицо этого клоуна изобразило узнавание и отступать было поздно.
— Иисус, мать твою, Христос! — воскликнул Флинн. Ухмылка растаяла, чтобы на миг уступить место выражению полного замешательства, а затем вернулась и засияла еще ярче. — Вы только посмотрите, кто здесь! — Теперь он уже шел к Марти, раскинув руки в приветственном объятии: самый громогласный рубаха-парень, когда-либо живший на земле. — Черти гребаные! Марти! Марти!
Они наполовину обнялись, наполовину пожали друг другу руки. Это было нелегкое воссоединение, но Флинн сыпал шутками с мастерством продавца:
— Ты знаком? Со всем народом. Со всем народом!
— Привет, Флинн.
Марти чувствовал себя сиротливо перед столь неутомимой машиной радости, перед всеми этими остротами и выходками. Улыбка не сходила с губ Флинна; он вел Марти по бару и представлял ему свою аудиторию (тот уловил лишь половину имен и никого не запомнил в лицо), затем все получили по двойному бренди в честь возвращения узника домой.
— Не знал, что ты выйдешь так скоро, — проговорил Флинн, испытывая свою жертву. — Тебе явно скостили за хорошее поведение.
Остальные участники гулянки не пытались вмешиваться в дела мастера и вернулись к своим разговорам, оставив Марти на милость Флинна. Тот совсем не изменился, хотя стиль одежды, безусловно, поменял; Флинн всегда одевался по последней моде. Его волосы потеряли былую густоту, но сам он остался прежним — жонглирующий остротами мошенник, выкладывающий на обозрение Марти яркую коллекцию небылиц про свои успехи в музыкальном бизнесе, контакты в Лос-Анджелесе и планы открыть звукозаписывающую студию.
— Частенько думал о тебе, — сказал Флинн. — Волновался, как ты там. Подумывал зайти, но ты вряд ли бы мне обрадовался. — Тут он не ошибся. — К тому же я то здесь то там. Ну сам знаешь. Так расскажи, сукин сын, что ты здесь делаешь?
— Приходил повидать Шармейн.
— О! — Флинн как будто забыл, кто это. — Как она?
— Так себе. Зато у тебя, судя по всему, все прекрасно.
— Ну, у меня тоже были напряги, а у кого их нет? Теперь-то я в порядке, хотя… Ну ты понимаешь. — Он понизил голос до едва слышного шепота. — Сейчас большие деньги там, где наркотики. Не травка, а что покруче. В основном я занимаюсь кокаином, иногда героином. Мне не очень-то нравится возиться с этим… но у меня очень большие запросы.
Он сделал гримасу, означавшую «что поделаешь — таков мир», повернулся к бару, заказал еще выпивки и продолжил непрерывную цепь из разноцветных замечаний, раздуваясь от самодовольства. После первоначального сопротивления Марти обнаружил, что начинает поддаваться Флинну, чьи выдумки были непредсказуемы, как и раньше. Изредка тот останавливался, чтобы задать вопрос аудитории, и это радовало Марти. Сам он мало что мог рассказать. Так было всегда: Флинн — шумный грубоватый парень, легкомысленный и обаятельный, а Марти — тихий и вечно сомневающийся. Как второе «я». Но он почувствовал облегчение, снова оказавшись рядом с Флинном.
Время летело очень быстро. Люди подходили к Флинну, выпивали с ним и уходили прочь, слегка развлеченные придворным шутом. Марти успел познакомиться с кем-то из череды пьяниц, пару раз назревали неприятные столкновения; но все оказалось куда проще, чем он ожидал, сглаженное дурачествами и остротами.
