– Над чем вы весь вечер корпите?
Глаза его пошарили по столу в поисках чего-нибудь, за что можно было бы зацепиться, но не найдя ничего интересного, вернулись к лицу Ури.
– И не надоело вам сидеть над книгами?
– А что мне остается? Я же еще не профессор!
– Хоть вы и не профессор, на сегодня вы свою норму выполнили. А мы с Брайаном не теряли времени даром. Мы пошли гулять и набрели на очаровательный кабачок, где хозяин-ирландец подает свежайшее подлинно ирландское пиво. Идемте, посидим часок и потешим Брайана вольной беседой о скандинавских сагах. Бедняга с нетерпением ждет нас внизу.
Многоцветные бабочки порхали над головой в дымном воздухе кабачка. Десятки огромных бабочек – синих, красных, оранжевых, зеленых. Поблескивая позолотой ажурных крыльев, они парили под потолком на тонких пружинистых нитях, сидели на всех стенах, на сетчатых перегородках между столами, над сдвоенным рядом бутылок на полках бара. Брайан никогда не подходил к этим бабочкам так близко – обычно он осмеливался любоваться ими только через окно, из-под прикрытия уличной темноты. Он всегда остро завидовал посетителям кабачка, которые чувствовали себя как дома в его уютной розоватой полутьме. Брайану казалось, что все эти люди, долгими вечерами потягивающие пиво из высоких конических стаканов, счастливы и беспечны, не то что он. Он был изгой, отверженный, лишенный доступной всем другим простой радости общения за стаканом пива. Его болезнь запрещала ему прикасаться к спиртному, и не было у него друга, ради которого стоило бы этот запрет нарушить.
– Ну и кич! – сказал Ули, с интересом разглядывая бабочек.
– Не скажите, – возразил Ян Войтек, – когда кича так много, он перестает быть кичем и становится произведением искусства. Не правда ли, Брайан?
Брайан перевел взгляд с одного на другого и на миг потерял дар речи. Сердце велело ему во всем соглашаться с прекрасным магистром, художественный вкус признавал правоту неотразимого чешского профессора, который знал толк в скандинавских сагах не хуже, чем сам Брайан. А главное – он все еще не осознал до конца, что сидит, как равный, в кабачке «Полет бабочки» в самом блистательном обществе, о каком мог только мечтать. От необходимости сделать выбор между Яном и Ули его избавило появление хозяина кабачка, который положил на стол меню и произнес хриплым пропитым баритоном: «Патрик Рэнди, человек-бабочка приветствует вас!» Брайан робко взял в руки книжечку меню, – по верхнему краю обложки, украшенной изображением изумрудной бабочки с лицом хозяина, крупной вязью были набраны те же слова: «Патрик Рэнди, человек-бабочка, приветствует вас!»
– Почему вы человек-бабочка? – поинтересовался Ули.
– Потому что я человек-бабочка, – не слишком вразумительно пояснил Патрик Рэнди и добавил, широким взмахом указывая на стены кабачка, – Всех этих бабочек я создал сам, вот этими руками, – и с гордостью предъявил руки, в которых Брайан не увидел ничего особенного, грубые руки рабочего человека, и все.
Ян полистал меню, фоном каждой страницы которого служили разноцветные крылья бабочек, и спросил с улыбкой:
– А жареных бабочек заказать у вас можно?
Загорелое лицо человека-бабочки вдруг резко побледнело и даже исказилось гримасой боли, словно он получил пощечину. Брайану стало неловко за бестактность своего спутника, однако Патрик Рэнди быстро овладел собой, гордо выпятил подбородок и произнес с достоинством:
– Бабочки здесь для услаждения вашего взора, а не для услаждения вашего желудка.
– Неоспоримо, – поспешно согласился Ули.
– Безусловно, – подхватил Ян.
И оба потупились, согласно и как бы смущенно, но Брайану почудилось, – чтобы не расхохотаться. Если Патрик Рэнди и заподозрил их в неискренности, он себя не выдал – он опять обвел зал торжественным жестом и продекламировал:
«На крыльях бабочек ажурных
Сюда слетаются мечты!»
Брайан услышал, как слева от него, словно задохнувшись от восторга, закашлялся Ули, а Ян, сохраняя серьезность, спросил:
– И стихи тоже ваши?
– Все здесь мое, – живо откликнулся Патрик Рэнди и расплылся в улыбке, от которой излишки грубой кожи на его щеках и подбородке собрались в тугие, подвижные гармошки, образуя некое подобие крыльев бабочки. – Результат моих тяжких трудов и долгих странствий.
– А где вы странствовали? – полюбопытствовал Брайан, который из-за болезни никогда не пересекал границ Уэльса.
– Везде! – гордо воскликнул бабочник. – Назовите любую страну мира, и я расскажу вам о ней такие подробности, каких вы не найдете ни в одной ученой книжке!
– Что же вы там делали, во всех этих странах? Ведь не бабочек, правда? – усомнился Ян.
– Чего я только ни делал! – Патрик Рэнди заметно возбудился и присел на скамейку рядом с Брайаном. – Если бы я начал вам рассказывать, в каких передрягах я побывал, с какими врагами сражался и сколько крови пролил, нам не хватило бы времени до закрытия!
– Своей крови или чужой? – лукаво уточнил Ян, но словоохотливый кабатчик, не замечая его иронии, не просто продекламировал, а почти пропел:
– И своей, и чужой! Когда враг идет на тебя лавиной, ты должен сразить его наповал!
– И чем вы его сражали? Клинком или пулей? – не унимался Ян.
– И тем, и другим, – отпарировал его выпад бабочник. – Рука моя тверда, и глаз мой зорок! Но ни острый нож, ни меткая пуля не сумели оградить меня от пролития крови! – И он начал было расстегивать рубаху, желая немедленно продемонстрировать свои боевые шрамы и рубцы.
– А как насчет пива? – остановил его Ули, которому надоела эта беседа посуху.
– Да, да, конечно пиво! – засуетился Патрик, пытаясь застегнуть непослушную пуговицу на груди. – Пиво непременно и в первую очередь! Рекомендую Гиннес, есть в бутылках, есть в розлив, как пожелаете.
– А как мы пожелаем? – спросил Ян у Брайана.
Брайан испуганно замигал. Врачи категорически запретили ему пить пиво, но он по дороге сюда начисто забыл про этот запрет. И вот теперь он должен выбирать, не имея даже малейшего представления, чем пиво в бутылках отличается от пива в розлив. Но он не мог лишить себя этого удовольствия – прислушавшись к себе, он почувствовал, что слово «бутылка» ему отвратительно, и решительно объявил:
– В розлив!
– Решение истинного знатока! – возликовал хозяин и устремился к большой бочке, возвышающейся над стойкой бара. Ободренный Брайан прикрыл глаза и увидел почти наяву, как его недоброжелатель, казначей библиотеки Джеймс Сидней, входит под сень порхающих бабочек и потрясенно застывает при виде Брайана, непринужденно потягивающего пиво из высокого стакана. Когда он открыл глаза, стаканы уже стояли на столе. Их было четыре, потому что человек-бабочка принял приглашение Яна присоединиться к ним по случаю знакомства. Вслед за всеми Брайан взял свой стакан, увенчанный облаком пены, и замер, не зная, что с ним делать.
