Дилгус спустился вниз и прошел через безлюдный двор. Конюхи и привратники спали в своих сторожках беспробудным сном. Огромный пес с рычанием выскочил из темного угла, но, узнав шута, завилял хвостом.
Потом горбун заметил какое-то подозрительное движение возле северной башни. Похоже было, что слабый крик раненого все же услышали другие оборотни. Проклиная себя за то, что расслабился слишком рано, Дилгус бросился к механизму, опускавшему мост.
Огромное деревянное колесо было заклинено колодкой, и шут стал выталкивать ее, налегая всем своим телом. Наконец он освободил колесо, и оно начало вращаться с тоскливым оглушительным скрипом…
Оборотни уже наверняка поняли, что кто-то опускает мост. Колесо вертелось все быстрее, а у шута не было сил удерживать его. Край деревянного моста с грохотом опустился на противоположный берег рва. Если мост разрушился при ударе, все окажется напрасным… К счастью, решетка была поднята, и шут увидел, как в открывшемся темном проеме замелькали огни факелов.
Он услышал шаги за спиной. Обернулся – и вовремя. Огромный воин собирался проломить ему голову алебардой. Шут отскочил в сторону, и мощное лезвие на толстом древке глубоко вонзилось в утрамбованную землю. Дилгус, не выпускавший меч из руки, нырнул под локоть оборотня и глубоко погрузил клинок в его правый бок.
Но выдернуть меч из раны он уже не сумел. Охранник повалился на спину и увлек за собой Дилгуса. Падая, тот услышал топот десятка ног, приближавшийся как со стороны башни, так и со стороны моста.
Должно быть, его приняли за раненого. Он лежал на содрогающемся теле, а над ним скрестились клинки и раздалась крепкая мужская брань. Факелы промелькнули, как взбесившиеся кометы, и устремились дальше.
В схватке встретились воины, владевшие не только искусством открытого боя, но и приемами наемных убийц. Суровые и беспощадные, они убивали и умирали без лишних эмоций. Как Стая, так и Орден Святого Шуремии располагали временем и средствами, чтобы воспитать достойных исполнителей. Но шуремитов было больше, и вскоре схватка переместилась к северной башне.
Дилгус вырвал кинжал из чьей-то мертвой руки и заколол им превращающегося охранника. Потом он увидел трех или четырех волков, поднимавшихся на лапы среди трупов, и понял, что время вышло.
Он побежал под защиту шуремитских клинков настолько быстро, насколько позволяло изношенное сердце. Нападавшие оттеснили оборотней ко входу в башню, но здесь продвижение застопорилось. Чтобы оборонять узкий вход, достаточно было двух-трех человек. Шут поднял меч и присоединился к тем, кто очищал двор от волков.
Тем временем оборотни начали стрелять из окон башни. На голом дворе, озаренном лунным светом, монахи представляли собой прекрасные мишени. Уже около десятка мертвецов в сером неприметном тряпье лежало на камнях, а башня все еще оставалась неприступной.
Наконец кто-то бросил факел в гущу обороняющихся, и на двух оборотнях загорелась одежда. Дилгус увидел воющие фигуры, заметавшиеся во мраке. Остро запахло горелым мясом и паленой шерстью. Воспользовавшись переполохом, солдаты Ордена прорвались сквозь заслон и, оставляя за собой трупы, продолжали сражаться в тесных коридорах башни. Дилгус, подгоняемый не только чувством долга, но и любопытством, устремился за ними.
Вскоре он с большим удивлением обнаружил, что в живых осталось только семеро человек – три офицера Стаи и четверо шуремитов. Эти бились ожесточеннее всего. Оборотням было уже нечего терять, а монахи находились слишком близко от цели… Схватка переместилась в полутемный зал, освещенный колеблющимся пламенем двух свечей и брошенного кем-то факела.
Дилгус попытался проскользнуть мимо бьющихся к низкой, окованной медью двери, за которой начинались внутренние помещения башни, не имевшие другого сообщения с внешним миром. Он добрался до двери, оказавшись почти за спинами оборотней, но она была заперта, а связка ключей болталась на поясе одного из уцелевших охранников.
За последнее время представления Дилгуса о чести претерпели сильные изменения. Он подскочил к охраннику и нанес ему удар в спину. Правда, до этого тот успел уложить одного из монахов.
Шут срезал с пояса умирающего связку ключей и стал дрожащей рукой подбирать нужный. Приходилось то и дело оглядываться на сражающихся, ожесточение которых дошло до предела. Шуремиты рвались к заветной двери не менее рьяно, чем Дилгус. Он вовремя понял, что может стать лишним.
Третий ключ подошел к замку, и шут нырнул в открывшийся проем. Двое уцелевших оборотней были ранены, но бились до конца, невольно прикрывая его маневр. Воспользовавшись этим, горбун налег на дверь с другой стороны и задвинул хорошо смазанный засов. Его поступок был необъяснимым, но потом он никогда не жалел о нем.
Дилгус оказался в полной темноте. Если святой отец не ошибался, где-то здесь было спрятано то, что имело влияние на судьбу целого королевства.
Глава восемнадцатая
Комната в северной башне
Чье-то тело тяжело ударилось о дверь. Может быть, тело мертвеца, а может, монаха, преодолевшего сопротивление оборотней и обнаружившего новое препятствие.
Шут двинулся вперед, ощупывая рукой стену. Он знал расположение комнат в северной башне не хуже, чем в любом другом месте замка. Поэтому темнота пока не слишком ему мешала. О том, как выйти отсюда, Дилгус старался не думать. Вначале он должен был увидеть загадочное нечто, именуемое Оракулом Востока, и попытаться понять, как этот пресловутый Оракул действует.
Внезапно до него дошло, что здесь, в запертых помещениях, тоже могут находиться оборотни. Он ступал бесшумно и осторожно, выставив перед собой меч.
Коридор вывел его в большую комнату, в которой было две двери: за одной находилась маленькая кладовая, почти ниша, никем не используемая, за другой – комната, с которой были связаны полузабытые детские страхи Дилгуса. Когда-то из этой комнаты бесследно исчез семилетний мальчик.
Снова нахлынувший страх воскресил в памяти шута те Давние события…
* * *
Он вспомнил, как они играли втроем – юный герцог, шут, который был младше его на два года, и Чилис, сын гостившего в замке дворянина. Северная башня почти всегда пустовала; искушение спрятаться в ее незамысловатом лабиринте было почти непреодолимым. Ничто так не манило, как темные полузаброшенные комнаты, сундуки, наполненные старыми вещами или бархатной чернотой, потускневшие от времени доспехи и страшные загадки замурованных ниш.
В тот день выпало искать герцогу. Дилгус и Чилис, не сговариваясь друг с другом, оказались за дверью, обитой медью. Тогда еще никто не запирал ее… Вначале Дилгус выбрал для себя место за сундуком в большой полутемной комнате, затем решил перебраться в кладовую, где были горой свалены старые доспехи и лошадиная упряжь.
