В этот момент спицы тревожно покачнулись и тихо звякнули, Субботский остановился — прямо напротив массивного книжного шкафа в кабинете покойного профессора — и, не выпуская спиц, попросил открыть шкаф.
Прошкин распахнул дверцы — металлические палочки закружились, набирая темп, по мере того, как Субботский перемещал их вдоль книжных полок, словно в шкафу был спрятан магнит, и вдруг резко остановились. Прошкин даже заглянул в шкаф, чтобы выяснить причину этого феномена, и тут же отпрянул — его взгляд уперся в толстый черный корешок с тесненной золотом надписью «Масоны»…
Хотя Субботский удовлетворенно кивнул, но вытащил из шкафа совершенно другую книгу — толстенный труд из области географии в добротном кожаном переплете, бережно смахнул с него пыль и принялся переворачивать страницы. В то же время Прошкин, превозмогая внутреннюю нервную дрожь, чтобы не терять времени, осторожно выволок черный томик с предупреждающей надписью и стал просматривать его.
— Изба — читальня, — недовольно пробурчал Корнев себе под нос и тоже стал рыться в недрах шкафа. После осмотра настроение его несколько улучшилось — он извлек оттуда резную сигарную коробку, в которой обнаружил пару вполне годных к употреблению сигар и, весело поругивая капиталистов, придумавших это зелье, чтобы травить трудовой народ, закурил.
Сильно погрузиться в мир критического реализма созданный пером А.Ф. Писемского в сочинении «Масоны» Прошкин не успел — Субботский радостно вскрикнул и указал на страницу своей толстой книжки. На ней, прямо поверх отпечатанной типографским способом карты, сопровождавшей текст, было сделано множество пометок чернилами и грифельным карандашом. Надпись над картой уведомляла — изображено тут не что иное, как Якобагские горы. Прошкин и Корнев переглянулись — название ничего им не говорило, но промолчали…
Оказалось, что радость Субботского от разглядывания подробной карты этого горного образования объяснима тем, что Якобагские горы — именно та часть Гиссарского хребта, где находится слабохолмистое плоскогорье Хантахта, а значит, и то самое Другое ущелье, едва добравшись до которого, бесславно сгинула возглавляемая Ковальчиком экспедиция! Другими словами — некто дополнил старую и неточную карту местности новыми данными и даже самим экспедиционным маршрутом. Теперь ответственные работники вздохнули с некоторым облегчением и попытались изобразить на лицах если не восторг, то хотя бы удовлетворение.
Субботский, руководствуясь уже исключительно собственными научными знаниями, собрал по шкафам и комнатам еще с десяток разнообразных атласов, несколько мудреных навигационных приборов, морской компас и сообщил, что ему потребуется какое-то время, логарифмическая линейка, просто линейка, циркуль и фотографический аппарат для того, чтобы поработать над уточнением карты и распознаванием комментариев, сделанных на ней. Он даже не против работать в помещении Управления — если там ему создадут хоть какие-то удобства в виде чаю и сигарет!
* * *
В самом дальнем конце длинного стола в кабинете Корнева, пыхтя сигаретой, корпел над картами и инструментами Алексей Субботский. Прошкин мечтал дочитать черную книжку с угрожающим названием, из любопытства он прихватил толстый томик с собой, но вынужден был отложить чтение до лучших времен и хрустеть яблоком, чтобы составить компанию Корневу, который тут же бодро поглощал полуостывший обед. Прием пищи благотворно сказался на мыслительных способностях Владимира Митрофановича. Он, прихлебывая чай, придвинул к себе листок, вооружился карандашом и погрузился в дедукцию, время от времени информируя присутствующих о своих умозаключениях.
Логика событий, по версии Корнева, была следующей: Феофан был прекрасно осведомлен о научных достижениях фон Штерна. И даже знал или догадывался, что некие силы усиленно разыскивают карту и медальон. Прямо хитрый старик Прошкину о своих опасениях не сказал — за что и поплатился! Но намекнул — де, было у меня видение… Услыхав от Прошкина о пророческом видении, посетившем отца Феофана, Баев ринулся в дом фон Штерна. Сделать это он мог по двум причинам. Тут Корнев разделил листок бумаги на две части и принялся записывать. Первое: сделал он это, чтобы спрятать нечто ценное — он боялся и дальше носить это с собой, также как и хранить в своей квартире. В таком случае Александр Дмитриевич поступил весьма дальновидно — потому что сам он вскоре пал жертвой покушения, а многие его личные вещи были похищены.
Исходя из того, что особняк все — таки пытались поджечь, Корнев делал следующий вполне обоснованный вывод: предмет поисков злоумышленниками обнаружен не был, и они попытались попросту уничтожить цель поисков, устроив пожар в доме.
Тут Корнев подвел на листке жирную черту и перешел к заполнению второй колонки. Но могло быть и совершенно иначе. Баев, услышав об угрозе своей драгоценной жизни, помчался в дом своего покойного родственника на поиски некоего амулета, предмета или просто информации — словом, некоей ценности, единолично обладая которой, он мог не беспокоиться больше за свою жизнь. Не обнаружив этой самой ценности, Баев сам поджигает дом, чтобы ценность не попала в чужие руки. Таким образом, этот хитрый змей сможет запросто уверять злоумышленников, что располагает этой самой ценностью…
— Получается, он и отравиться мог сам, с целью кого-то в заблуждение ввести, — вякнул из своего угла Субботский. Алексей забросил расчеты и внимательно слушал Корнева. — Он ведь не знал, что Борменталь на дежурстве в больнице до самого утра останется. Считал, что тот с минуты на минуту вернется и желудок ему промывать начнет по всем правилам!
Корнев довольно хмыкнул:
— Ну, это ты, Алексей Михалыч, хватил… Его ж шприцем укололи! К тому же наш Александр Дмитриевич к внешнему виду своему слишком бережно относится. Если бы он сам имитировать отравление удумал, то нипочем не стал бы в казенное барахло переодеваться! — Прошкин снова согласился с мудрым начальником, а Алексей обиженно склонился над атласом.
— Я вот о чем, товарищи, подумал. Александр Дмитриевич ведь человек умный, хитрый и в отличие от нас знал, что он ищет. И те, кто извести его стремится, тоже, видать, не дураки и тоже знают, ЧТО и КАК искать надо, раз из квартиры Баева только его форменную одежду забрали. Но как не крути, так и так выходит, что ни тот, ни другие ценности пока не нашли. А знаешь почему?
Прошкин честно сказал, что не знает, а Субботский снова оторвался от вычислений и с надеждой воззрился на Корнева.
— Потому, дорогие товарищи, что не было этой ценности в особняке у фон Штерна. Должна была быть — но н-е-б-ы-л-о! — торжественно произнес Корнев. — И быть ее там не могло по одной простой и прозаической причине — мы ее оттуда забрали в числе предметов, изъятых при первичном осмотре. Она уже в Управлении! Мы ее прямо сейчас запросто найдем — без всяких дурацких рамок!
Субботский снова обиженно насупился, Прошкин с облегчением вздохнул, а Корнев продолжал:
— Ты, Николай, опись об изъятии имущества составлял — что там у нас числилось?
— Да всего два пункта: посуда для химических опытов, старинная — 13 предметов, и глобусы старинные — тоже 13 штук.
— И где все это добро?
— На склад сдали по акту, чтобы кабинеты не захламлять…
— Дмитрий Прохорович? — тут же позвонил на склад Корнев, — Бери Вяткина или еще кого и тащите ко мне в кабинет глобусы и все, что вам Прошкин по акту сдавал… Да, прямо сейчас, ничего, что пыльные!
Вооружившись терпением и осторожностью, все трое принялись простукивать, тереть, нажимать в разных местах, трясти, переворачивать и пытаться разобрать крепкие старинные глобусы. И уже через полтора часа гений царского ученого — индивидуалиста был побежден коллективными усилиями трех убежденных материалистов! Заскрипел и открылся словно шкатулка сперва один глобус — в его пыльном чреве мирно хранилось множество географических карт и несколько растрепанных записных книжек. А в следующем, к торжеству Субботского, обнаружился легендарный медальон — удивительно изящно плетеная из золотой проволоки несколько сплющенная сфера, подвешенная к толстой золотой же цепочке! Но самым удивительным открытием стало то, что под разрисованной деревянной скорлупкой одного из глобусов скрывалась еще одна — на этот раз увеличенная до полноценной сферы модель медальона, проволочки, составлявшие ее, опутывали уже настоящую карту мира… Теперь работы у Субботского было невпроворот — Корнев облегченно вздохнул, разрешил ему остаться в кабинете, чтобы не таскать многочисленные инструменты с тяжеленными глобусами и атласами туда — сюда. Описание находок Алексей должен был изложить в форме отчета. К двери, учитывая большую ценность всего, что за ней находилось, были приставлены два вооруженных сотрудника управления. А сам Корнев, взяв Прошкина под локоток, пошел вдохнуть свежего воздуха. И, едва они оказались за забором своего ведомства, спросил:
