Крики о помощи — так же не приносили и не принесли результата! В попытках же дотянуться до металлической крышки и крыши кабины — я пару раз подпрыгнула и практически ухватилась за ручку, но и тут же вновь приземлялась на ноги: потолки были — не для моего «метр с кепкой» роста! Мозг всё пытался лихорадочно придумать план действий, но все мысли разлетались — стоило лишь сфокусироваться на одной из них: каждый раз, думая о ситуации, я вновь и вновь же натыкалась на размышления о той девушке и её же причастности к этому всему. Могла ли она, ничего не нажимая, остановить лифт? Только — в сказках, разве что. В мифах и… мистических же фильмах. Сериалах и книжках! Такого не бывает — в реальной жизни! Или бывает?.. Вот же — случилось! Или это — что-то другое: не из той оперы?
Потратив добрую часть сил на прыжки до крыши, на попытки выбить двери и крики о помощи: в итоге — я сорвала голос и могла только сипеть «помогите»! Но и благо же ещё остался порох в пороховницах, хоть какой-то, и, решившись на последний, уже и не крайний, «прыжок веры», я присела на корточки, собрала остатки сил, осадки себя, прыгнула — и пальцы зацепились за металлическую ручку крышки! Тут же сжав их в кулак, я попыталась подтянуться, что мне слабо, но удалось, дышалось тяжело, но постепенно мне удалось справиться с судорогой в теле и немного приподняться, как учили в школе и на физре во время подтягиваний. Коснувшись макушкой крышки, я радостно просипела-пропищала! Но и только же подняла лицо к ней, как и глаза, как и лоб в лоб столкнулась с лицом той самой девушки — и истерично закричала, в своих мыслях, на деле же — получился-различился еле слышимый хрип-шёпот. На большее — я просто не была способна! А ведь повод был что надо — в этот раз её глаза ничто от меня не скрывало и я, наконец, смогла в полной мере и красе, к сожалению, оценить их… черноту!
Тело вновь — сотрясла дрожь! И ведь сам ужас, как и оторопь, во мне, как снаружи, так и внутри, произвёл не столько взгляд свысока, сколько сам взгляд. Чёрные глаза! Без какого-либо намёка — на белизну глазных яблок, цвет радужек или хотя бы блеск хрусталиков! И эти две бездны, две чёрные дыры — смотрели на и одновременно вновь сквозь меня, читая меня, как и ту же всё книгу: открыв телесную обложку и зря в душевную суть и корень! Ловя любую мою мысль. Такое же — и любое моё состояние… Каждый стук моего сердца! Зная — и все мои желания. Мечты… Все мои страхи! И это уже, будучи даже не притворённым, не то что и не озвученным, заставляло сжиматься как внешне, так и внутренне — всё крепче и крепче; и отводить глаза — насколько это вообще и в этой же всё ситуации было возможно. Но и вновь же всё было — напрасно! В попытке избавиться от ещё «вездесущих глаз» — я видела уже их проекцию: как на стенах, так и на полу. Пытаться забыть — вечно помнить. Они были просто — везде! И да, как атеист, я вполне могла спихнуть это всё — на линзы. Но уж и слишком правдивым и глубоким был их, глаз, цвет, чтобы посчитать их «пустыми стекляшками». Да и её же лицо — было на крышке и крыше кабины! Не рисунок. Настоящее лицо! И вновь — она смотрела на меня с улыбкой! Всё с той же «улыбкой» — растянутыми в голодном и жадном оскале губами.
Игра. Она будто играла со мной — и вот-вот готовилась поймать! Что и произошло… В мгновение ока из крышки появилась её правая рука и, сдавив моё горло, придавила всю меня за него к полу! Голова будто тут же раскололась на части, и не только фигурально, от сильной и резкой встречи с металлической поверхностью, пусть и скрытой линолеумом. Но это же ещё — ничто: в сравнении со сдавленной шеей. Я не могла дышать!
Сразу же забившись в её руках, как пойманная пташка и без «как», я попыталась своими же руками оторвать её руку. Но её хватка была — стальной! Да и что уж говорить за руки — ни одна мышца, ни один мускул не дрогнул на её идеальном лице. Лишь глаза стали у́же — сквозь щёлочки век! Казалось, в этот самый миг она решала: «И что же мне с тобой делать дальше?». Со мной! Ну а как только ещё и села на меня всем своим, пусть и небольшим, но и весом, окончательно прибила меня к полу и ещё улыбнулась! Будто и вдвойне. Да и не «будто». Ещё — и глазами! И вот что было уже точно — тьма в ней, и она же сама, как тьма, улыбалась мне: бездна глаз смотрела в бездну зрачков — в самую душу!
Тут-то вся картинка — и поплыла. А и точнее — я! А она же — просто стала размываться перед глазами. Пока и я же сама чувствовала, как постепенно, шаг за шагом и грамм за граммом, жизнь уходит из моего тела — как душа покидает меня… И я же — ухожу от себя! С каждым новым её вдохом… Словно бы и она высасывала её тонкой серой струйкой, как и тот дым сигареты, только наоборот — вдыхая или «перекатывая» меж ртом и носом. Только вот и я её-его — не выдыхала! А вот — она… Она сама — её тянула из меня сквозь свои сцепленные ровные белые зубы: с каждым моим выдох-сипом. Дементор! Как… Или без «как». Да и какая разница? Уже!
Но и когда я раскинула руки в разные стороны, будто и «на распятье», готовая ко всему, будь то расстаться с жизнью или принять смерть, что и одно и то же, как ни посмотри, она вдруг нагнулась ко мне, вновь становясь лицом к лицу и глаза в глаза, и я ощутила её горячее дыхание на своих щеках, не видя ещё полноценно и чётко:
— С тобой — слишком весело, чтобы убивать! «Так быстро». Во всяком случае…
И мир — вновь
