Потом — еще ниже, на второй этаж. Там мистер Уллман не стал показывать комнаты, пока они не оказались возле покрытой толстым ковром лестницы, которая вела назад в вестибюль.
— Вот ваша квартира, — сказал он. — Думаю, вы найдете ее подходящей.
Они вошли. Дэнни взял себя в руки — мало ли что там могло оказаться. Там не оказалось ничего.
Венди Торранс вздохнула с облегчением. Президентский люкс своей холодной элегантностью вызвал у нее чувство неловкости, собственной неуклюжести. Конечно, это здорово — посетить отреставрированное историческое здание, где в спальне висит мемориальная табличка, гласящая: «Здесь спал Авраам Линкольн» или «Здесь спал Франклин Рузвельт», но совершенно другое дело — представить, как лежишь с мужем среди целых акров постельного белья и, может статься, занимаешься любовью там, где случалось возлежать самым великим (во всяком случае, самым могущественным, поправилась она) в мире людям. Но эта квартира была попроще, более домашней, она прямо-таки манила к себе. Венди подумала, что без особого труда сумела бы мириться с ней до следующего лета.
— Тут очень мило, — сказала она Уллману и услышала в своем голосе благодарность.
— Простенько, но подходяще, — кивнул Уллман. — В сезон тут живут повар с женой или с помощником.
— Тут жил мистер Холлоранн? — вмешался Дэнни.
Мистер Уллман снисходительно склонил голову.
— Именно так. С мистером Неверсом. — Он повернулся к Джеку и Венди: — Тут гостиная.
Там стояло несколько стульев, с виду удобных, но недорогих; кофейный столик — когда-то он стоил немало, но сейчас с одного бока у него был отколот длинный кусок; две книжные полки (Венди с некоторым изумлением отметила, что они битком набиты сборниками литературных обозрений и трилогиями «Клуба детективных романов» сороковых годов) и казенный телевизор неизвестной марки, куда менее элегантный, чем консоли из полированного дерева в комнатах.
— Кухни здесь, конечно, нет, — сказал Уллман, — но есть подъемник для подачи блюд. Квартира находится прямо над кухней отеля. — Он сдвинул в сторону квадратный кусок обшивки, открылся широкий квадратный поднос. Уллман подтолкнул его, и тот исчез, открыв взорам направляющий трос.
— Тайный ход! — возбужденно заявил Дэнни матери. Потрясающая шахта за стеной мигом заставила позабыть все страхи. — Прямо как в «Эббот и Костелло встречаются с монстрами»!
Мистер Уллман нахмурился, но Венди виновато улыбнулась. Дэнни подбежал к подъемнику и заглянул в шахту.
— Сюда, пожалуйста.
Уллман отворил дверь в дальнем конце гостиной. Она вела в широкую и просторную спальню. Там стояли две одинаковые кровати. Венди взглянула на мужа, улыбнулась, пожала плечами.
— Нет проблем, — ответил Джек. — Мы их сдвинем.
Мистер Уллман оглянулся, искренне озадаченный:
— Простите?
— Кровати, — любезно пояснил Джек. — Их можно сдвинуть.
— О, конечно, — сказал Уллман, мгновенно смутившись. Потом его лицо прояснилось, а из-под воротничка рубашки вверх пополз румянец. — Как угодно.
Он проводил их обратно в гостиную, из которой еще одна дверь вела в другую спальню, где стояла двухэтажная кровать. В углу лязгал радиатор, а коврик на полу был украшен кошмарной вышивкой, изображавшей кактусы и шалфей. Венди заметила, что Дэнни уже положил на него глаз. Стены комнаты, не такой большой, как соседняя, покрывали панели из настоящей сосны.
— Док, как, по-твоему, выдержишь ты здесь? — спросил Джек.
— Еще бы. Я буду спать на верхней койке, ладно?
— Как хочешь.
— И коврик мне тоже нравится. Мистер Уллман, почему у вас не все ковры такие?
На мгновение лицо мистера Уллмана сделалось таким, будто он запустил зубы в лимон. Потом он улыбнулся и потрепал Дэнни по щеке.
— Вот ваши комнаты, — сказал он, — только ванная находится за основной спальней. Квартира не слишком велика, но, конечно, вы можете располагаться и в других номерах отеля. Камин в вестибюле — в хорошем рабочем состоянии, так по крайней мере мне сказал Уотсон, и если внутренний голос подскажет вам обедать в столовой — не стесняйтесь, обедайте.
Он говорил тоном человека, дарующего большую привилегию.
— Хорошо, — сказал Джек.
— Спустимся вниз? — спросил мистер Уллман.
Они съехали на лифте в теперь уже совершенно пустой вестибюль, только Уотсон в кожаной куртке подпирал входную дверь, ковыряя в зубах зубочисткой.
— Я думал, вы уже далеко отсюда, — прохладным тоном произнес мистер Уллман.
— Да вот, торчу тут, чтоб напомнить мистеру Торрансу про котел, — сказал Уотсон, выпрямляясь. — Не спускать с него глаз, приятель, тогда все будет в лучшем виде. Раза два на дню скидывайте давление. Оно ползет.
Оно ползет, подумал Дэнни. Эти слова эхом пошли гулять по длинному тихому коридору в его сознании, зеркальному коридору, в который люди редко заглядывают.
— Хорошо, — сказал отец.
— И проживете, как у Христа за пазухой, — сказал Уотсон и протянул Джеку руку. Тот пожал ее. Уотсон повернулся к Венди и склонил голову.
— Мэм, — сказал он.
— Очень приятно, — отозвалась Венди и подумала, что это прозвучало совершенно абсурдно. Она была родом из Новой Англии, прожила там всю жизнь, и ей казалось, несколькими короткими фразами этот лохматый Уотсон воплотил все то, что, по общему мнению, и есть Запад. Пусть даже до этого он ей развратно подмигивал.
— Мастер Торранс, — серьезно произнес Уотсон и протянул руку. Дэнни, к этому времени уже целый год прекрасно разбиравшийся в рукопожатиях, робко подал свою и почувствовал, как она утонула в ладони Уотсона. — Заботься о них хорошенько, Дэн.
— Да, сэр.
Уотсон отпустил ручонку Дэнни и, выпрямившись во весь рост, взглянул на Уллмана.
— Ну, до будущего года, — сказал он, протягивая руку.
Уллман вяло коснулся ее. Бледно-розовый камень в его перстне поймал свет люстры в вестибюле и зловеще подмигнул.
— Двенадцатого мая, Уотсон, — промолвил он. — Ни на день раньше или позже.
— Да, сэр, — ответил Уотсон, и Джек ясно представил, как мысленно тот прибавил: Козел вонючий.
— Хорошей вам зимы, мистер Уллман.
— О, в этом я сомневаюсь, — высокомерно ответил тот.
Уотсон отворил одну створку большой парадной двери, ветер взвыл громче и принялся трепать воротник его куртки.
— Ну, ребята, поосторожней, — сказал он.
— Да, сэр, — ответил за всех Дэнни.
Уотсон, чей не столь уж далекий предок владел отелем, застенчиво проскользнул в дверь. Она закрылась за ним, заглушив ветер. Они все вместе посмотрели, как Уотсон простучал поношенными черными ковбойскими сапогами по широким ступеням парадного крыльца. Пока он пересекал стоянку и забирался внутрь своего пикапа «интернэшнл харвестер», у его ног крутились хрупкие желтые осиновые листья. Он завел машину, из заржавленной выхлопной трубы вылетел синий дымок. Пока машина задним ходом выезжала со стоянки, все молчали, словно находясь во власти заклятия. Грузовичок Уотсона исчез за выступом холма, а потом появился снова, маленький, на главной дороге. Он держал курс на запад.
