Триша села, вытерла рот, посмотрела на северо-запад, вдоль русла ручья. Склон сменялся равниной, зрелый лес уступал место более молодому, с густым подлеском. Она уже знала, что идти таким лесом – удовольствие не из приятных. И понимала, что на длительное путешествие сил у нее просто не хватит. А если бы она попыталась идти по воде, то поток скорее всего сшиб бы ее с ног. Не слышала она ни стрекотания вертолетов, ни лая собак. Подумала о том, что при желании могла бы услышать и первое, и второе, видела же она Тома Гордона, когда этого хотела, но проку от этого не было никакого. Реальными могли быть только те звуки, которые раздавались внезапно, удивляли ее.
Но услышать их Триша уже и не надеялась.
– Мне суждено умереть в лесу. – На этот раз вопросительных интонаций в ее голосе не слышалось.
Безмерная печаль отразилась на лице девочки, но слезы не закапали. Она вытянула руки, посмотрела на них. Руки дрожали. Наконец Триша встала и двинулась вниз по склону. Шла медленно, опираясь о стволы деревьев, хватаясь за ветки кустов, чтобы не упасть. А в это время два детектива из прокуратуры штата допрашивали ее мать и брата. Во второй половине дня психиатр, работавший в полицейском управлении, попытался их загипнотизировать, и с Питом ему это удалось. Как детективы, так и психиатр задавали вопросы, связанные с автостоянкой, на которую они свернули ранним субботним утром. Не видели ли они синего мини-вэна? Не видели ли они коротко стриженного блондина в очках?
– Господи. – Из глаз Куиллы брызнули слезы, которые ей так долго удавалось сдерживать. – Господи, вы думаете, мою девочку похитили, не так ли? Утащили в лес, пока мы спорили?
Тут заплакал и Пит.
В ТР-90, ТР-100, ТР-110 поиски Триши продолжались, но район поисков существенно сузился, и поисковые труппы получили указание сконцентрировать свое внимание на том участке, где Тришу видели в последний раз. Мужчины и женщины, прочесывающие лес, теперь искали скорее не девочку, а ее вещи: рюкзак, синее пончо, одежду. Но не трусики. И сотрудники прокуратуры, и полицейские знали, что трусиков не найти. Такие, как Маззероле, с нижним бельем своих жертв не расставались. Хранили их и после того, как тела жертв находили в канавах или дренажных штольнях.
Триша Макфарленд, которая не только никогда в жизни не видела Френсиса Раймонда Маззероле, но даже понятия не имела о его существовании, находилась в тридцати милях от северо-западного периметра нового, уменьшенного района поисков. Члены Ассоциации следопытов штата Мэн и егери Службы охраны лесов скорее всего этому не поверили бы, даже если бы их не пустили по ложному следу. Более того, она уже покинула штат Мэн. В понедельник, в три часа пополудни, Триша пересекла границу Нью-Хэмпшира.
А еще через час или около того Триша увидела кусты, усыпанные красными ягодами, рядом с буковой рощицей. Она направилась к кустам, не решаясь поверить своим глазам: разве совсем недавно она не убеждала себя, что может, как по заказу, увидеть и услышать все, что ей захочется.
Все так… но она также сказала себе: если увиденное или услышанное удивит ее, значит, она видит и слышит что-то реально существующее. И уже через несколько шагов она не сомневалась, что кусты настоящие, никакая это не галлюцинация. Кусты митчеллы… и обсыпавшие ветки сочные красные ягоды, похожие на маленькие яблочки.
– Ягоды! – выкрикнула она, и последние сомнения отпали, когда две вороны, лакомившиеся ягодами в гуще кустов, взлетели в воздух с карканьем.
Дойти до кустов шагом у Триши не получилось. Последний отрезок она пробежала и остановилась у первого куста, тяжело дыша, с пятнами румянца на щеках. Протянула грязные руки, затем убрала их: у нее возникла безумная мысль, что пальцы пройдут сквозь ягоды. И никакая это не митчелла, а кусты-вампиры, как в фильмах ужасов. Стоит ей коснуться ягод, как они превратятся в шипы и вопьются в ее руки, чтобы напиться теплой кровушки.
– Нет. – Триша качнула головой, вновь потянулась к ягодам. И, после секундного колебания, коснулась одной. Маленькой и мягкой. Ягода лопнула под ее пальцами. Красный сок брызнул на кожу. Однажды она видела, как отец брился и порезался. Такие же крошечные капельки выступили тогда на щеке.
Триша поднесла палец с капельками (и маленьким кусочком кожицы) ко рту, облизала. Митчелла по вкусу напомнила ей не жвачку «Тиберри», а сок клюквы, налитый из бутылки, которую достали из холодильника. От этого воспоминания Триша заплакала, но едва ли она знала, что по ее щекам текут слезы. Руки уже тянулись к ягодам, срывали их, заталкивали в рот. Ягоды она не пережевывала: просто проглатывала и набивала рот новыми.
Ее организм раскрылся навстречу ягодам, наслаждался их сладостью. Все прочие ощущения исчезли. Весь окружающий мир сузился до лесной «плантации» митчеллы, на которую ей удалось набрести. Она срывала ягоды целыми гроздями, тут же отправляя их в рот. Пальцы окрасились красным, потом ладони, наконец, губы и подбородок. По мере того, как она углублялась в кусты митчеллы, все большие участки кожи окрашивались соком, цвет которого так напоминал кровь. И вскоре напоминала девочку, которая сильно порезалась и нуждалась в срочной медицинской помощи.
Заодно Триша съела и несколько листочков. Мать оказалась права: на вкус ничего, вполне съедобные, даже если ты не лесной сурок. Кисловатые. А сочетание листьев и ягод напомнило ей желе, которое бабушка Макфарленд подавала с жареной курицей.
Она бы и дальше двигалась на юг, методично обдирая кусты, но ягодная «плантация» резко оборвалась. Триша вышла из кустов и оказалась лицом к лицу с крупной оленихой. Ее темно-коричневые глаза не отрывались от девочки. Триша выронила горсть ягод, что держала в руке, и пронзительно закричала.
Пока Триша ломилась через кусты, олениха не обращала на нее ни малейшего внимания. Не очень-то испугал ее и крик девочки. Уже гораздо позже Триша подумала, что в осенний охотничий сезон такая вот непугливость может стоить оленихе жизни. Олениха лишь дернула ушами да отступила на пару шагов в глубь небольшой полянки, на которой тут и там пересекались полоски пробившегося сквозь листву солнечного света.
За спиной оленихи, взирая на Тришу с куда большим испугом, стояли на тоненьких ножках два олененка. Олениха развернулась, через плечо еще раз посмотрела на Тришу и неторопливо направилась к своим детенышам. Триша провожала ее восхищенным, полным изумления взглядом. Точно так же, во все глаза, Триша смотрела и на бобров, которые сначала сидели на своих хатках, а потом уплыли по своим делам.
Троица оленей постояла на краю полянки у буковой рощицы, словно позируя для семейного портрета. Потом олениха мордой ткнулась одному из оленят в бок, может, подтолкнула его, и втроем они ретировались в лес. Триша увидела их белые хвостики, а мгновением позже полянка осталась в ее полном распоряжении.
