Так, незаметно, булочки оказались съедены, а чай выпит. И теперь, после еды, маму с дочерью стало сильно клонить в сон.
–
Ты как насчёт вздремнуть? – мама посмотрела на Оксану вопросительно.
–
Вообще-то не против, вот только спать нам сегодня лучше по очереди. Как ты думаешь? – взгляд дочери, несмотря на одолевавшую её сонливость, стал тревожным.
–
Ты думаешь, бабка нас и здесь найдёт? – было видно, что маме сторожить не хотелось.
–
А почему нет? – Оксана настаивала. – Ведь она здесь бывала, и не один раз! И поэтому знает, что мы можем сюда податься.
–
Ты права, – грустно вздохнув, согласилась с ней мама. – Да и папа отлично знал это место…
–
Папа… – На этот раз только и смогла проговорить в ответ Оксана, и мысли о папиной смерти вновь стали хозяевами в её рассудке. – Папа знал…
И тут она сорвалась:
–
Не смей так думать о папе! Не смей, слышишь, не смей! Он не станет нам делать ничего плохого! Не станет! Не станет! Слышишь? Не станет!!!
Закрыв глаза ладонями, Оксана во весь голос разрыдалась.
Заплакала и мама. Посмотрев на дочь сквозь слёзы, она виновато с ней заговорила, пытаясь её хоть как-то успокоить:
–
Ты думаешь, я не любила твоего папу? Дурёха! Да мне теперь жить не хочется!
–
Мне тоже… Не хочется… – подняв на маму переполненные горем глаза, всхлипнула Оксана.
Мама посмотрела на неё, хоть и со слезами на глазах, очень строго.
–
Не смей так даже думать! – голос её тоже сделался очень строгим. – Ты должна жить, несмотря ни на что. Отказ от этого будет предательством папы. Потому что он умер ради того, чтобы выжила ты.
–
И ты, – Оксана зарыдала ещё громче. – И ты! Слышишь? И ты! Ты! Ты!
–
Ну хорошо! И я, – мама продолжала плакать. – И мы с тобой будем жить, чтобы не предать нашего папочку! Обязательно будем жить!
–
Да, – громко всхлипнув, кивнула, словно что-то перед собой клюнув, Оксана.
–
А чтобы выжить, мы должна учитывать всё, – мама опять посмотрела на неё строго. – В том числе и то, что папа теперь может стать другим. Таким, что это будет уже не он. Кто-то другой с его внешностью, но не он! Ты меня понимаешь?
Оксана молча, часто-часто, закивала маме в ответ.
–
Так вот, – продолжала мама, – этот другой в папином облике может оказаться так же опасен, как опасна убившая папу мёртвая сволочь. И тогда мы будем от него защищаться. И драка с ним не будет дракой с нашим папой. Ты со мной согласна?
При последних словах мама встала, склонилась ко всё ещё плачущей, по-прежнему сидевшей напротив неё за столом, дочери и взяла её за обе щеки ладонями. Заглянув ей в глаза, она замерла, несмотря на очень неудобную позу. И Оксана, увидев её полный любви и заботы взгляд, начала успокаиваться.
Отпустив её, мама обошла стол и уселась на стоявший рядом с дочерью стул. Молча обняла и прижала Оксану к себе. Следующую четверть часа они так и просидели, не говоря друг другу ни слова и лишь изредка всхлипывая.
А за окном, между тем, уже вовсю смеркалось.
–
Ну так как насчёт вздремнуть? – первой нарушив их молчание, прошептала мама дочери на ушко.
–
Ты спи первая. Ладно? Я что-то не хочу, – вяло отозвалась Оксана. – И поэтому подежурю вначале.
После только что случившейся нервной встряски сонливость у Оксаны, и впрямь, прошла. Ей совсем не хотелось не то, чтобы спать, даже ложиться.
–
А ты не заснёшь? – то ли в шутку, то ли всерьёз, спросила мама, поднимаясь на ноги и направляясь в коридор к печке.
В неё было пора засыпать уголь.
Оксана посмотрела маме вслед немного удивлённо.
–
Я слишком хорошо себе представляю, чем это может для нас обернуться, – проговорила она с горечью в голосе. – Хотя, сегодня бабка, наверняка, будет ждать нас на ночь в нашей квартире…
–
Всякое может быть, – задумчиво проговорила мама, уже наклоняясь к угольному ведру.
Оксана в ответ удручённо улыбнулась:
–
Не беспокойся. Я не засну.
А в следующую секунду Оксана уже внимательно осматривала, хоть и уже давно такую знакомую, обстановку вокруг, готовясь к предстоявшему ей сейчас в ней «дежурству».
Засыпав в печь уголь, вернулась в комнату мама. С жалостью посмотрев на Оксану, она, на всякий случай, у неё спросила:
–
Может, первая всё-таки поспишь ты?
–
Нет, мам, – Оксана упрямо покачала головой. – Я спать ещё не хочу. У тебя же, я вижу, глаза уже слипаются, и с тебя часовой сейчас будет неважнецкий.
Усмехнувшись, мама сдалась без боя:
–
Ну ладно, дежурь. А я уже пойду. Только, чур, уговор! Самое позднее в двенадцать меня разбудить. А если сама захочешь спать, то буди в любое время. Не надо меня жалеть, ибо прервать мой сон – куда меньшее зло, чем заснуть самой и проспать старуху!
–
Договорились! Договорились! – Оксана замахала на маму руками. – Ну что ты со мной, как с маленькой? За минувшие два дня этого кошмара я, поверь, стала уже совсем взрослой.
При последних словах дочери мама с грустью посмотрела ей в лицо. А ведь её Оксана и в самом деле, из-за всей этой жути с мёртвой бабкой, стала совсем другой! Как будто ей уже и вправду было не всего-то пятнадцать лет. Действительно повзрослела, что ли?
–
Ну, тогда спокойной ночи, – проговорила мама с нежностью, хоть и уже совсем сонным голосом, направляясь в дальнюю из двух комнат их загородного домика.
–
Спокойной ночи, мамочка, – с любовью проговорила ей вслед Оксана.
А маме ещё нужно было приготовить постель, чем она в следующую минуту и занялась.
Через несколько минут всё в доме стихло. Перестала ворочаться, укладываясь поудобнее, мама. Может быть, уже и заснула. Во дворе стих Трезор, невесть куда или на кого до этого лаявший. Ночь выдалась совершенно безветренной, отчего из-за окна больше не доносилось ни единого звука. Лишь перестук висевших на стене часов да шорох под полом мышей немного нарушали повисшую в доме тишину.
Оксанина вахта началась. Встав из-за стола и поправив на плечах уже просто наброшенную, немного съехавшую вбок, дублёнку, она неторопливо и бесшумно прошлась по комнате взад-вперёд, после чего снова уселась на своё прежнее место. Не спать ей ещё было несколько часов, и хорошо, если эти часы предстояло провести спокойно. Без сюрпризов от «бабулечки». Припомнив расписание отправлений из города в деревушку, где была их дача, электричек, Оксана стала подсчитывать время, когда их станцию должна была пройти на сегодня из них последняя. Ведь и на ней, в принципе, мёртвая старуха могла туда приехать! Подсчитав, затем добавив к полученному времени двадцать минут, которые требовались, чтобы дойти от железнодорожной станции до их дома, да ещё пол-часа так, на всякий случай, она получила время, после которого вероятность появления незваных ночных гостей становилась минимальной. Таким временем вышел час ночи. Так что от Оксаны требовалось быть предельно настороженной всё время её дежурства. Хорошо, что хоть маме всего один час. А то она, небось, и не разбудит Оксану до самого утра! Впрочем, дверь была заперта на большой и крепкий засов, окна в доме были высокие, без приспособлений не забраться, а во дворе не было ничего, что в качестве такого приспособления можно было бы использовать. Да и Трезор был начеку. А потому Оксана была спокойна.
Включив негромко телевизор, – он хоть и был у них в загородном домике старенький, однако, показывал ещё хорошо, – Оксана стала коротать время, смотря какую-то передачу.
* * *
Когда, наконец, стрелки висевших на стене часов приблизились к двенадцати, Оксана зевала уже почти непрерывно. В такой поздний час усталость уже забирала своё сполна. Телевизор надоел и, когда с час назад стал действовать на неё убаюкивающе, был выключен. Из-за этого, пусть даже и отчасти, этот последний из остававшихся до маминого пробуждения часов показался ей самым тяжёлым. Без телека стало намного труднее гнать от себя всё те же тяжкие мысли о недавней папиной гибели, о гнавшейся за ними по пятам покойнице-бабке. И вот, когда до окончания её вахты оставалось всего каких-то десять минут, Оксана уже едва могла со своею сонливостью бороться.
Тряхнув головой и резко встав из-за стола, она начала прохаживаться по комнате, чтобы хоть немного взбодриться. Туда-сода, взад-вперёд. Снова туда-сюда, и снова взад-вперёд. Снова и снова… Ей показалось, что ходила она так целую вечность. Но… С надеждой посмотрев на часы, она увидела, что до маминого пробуждения оставалось ещё целых семь минут. Как медленно тянется время! Прошло всего-навсего три минуты.
И тогда Оксана вышла в коридор. Постояла у двери, прислушиваясь к доносившимся со двора звукам. Таковых не оказалось, но она осталась стоять. В надежде перехитрить время, заставляла себя не уходить и стояла. Так и простояла там тоже «целую вечность». А когда вернулась в комнату, до полуночи оставалось… Ещё целых пять минут! Эти последние минуты ползли еле-еле, словно издевались. Может разбудить маму уже сейчас? Она ведь говорила, что если спать захочется сильно, то будить её в любое время. Хм… Как-то по-детски! Минут-то осталось всего шесть, да и то уже неполных.
