Стив лежал на земле, задыхаясь от сухости во рту.
Когда он остановился, Фрэнк помог ему подняться на ноги.
Он думал, что Стив сделает еще один тычок, но вместо этого сказал:
- Черт возьми, я так облажался.
Потом случилось то, что Фрэнк позже счел невероятным, - он помог Стиву добраться до грузовика и посадил его внутрь. Потом сел сам, и они поехали.
- Ты сильно меня ударил, - сказал Стив.
- Ты не оставил мне особого выбора.
Стив не стал спорить. Они вместе подъехали к Элм-стрит, не говоря ни слова, и теперь, оглядываясь назад, все это казалось почти нереальным. Но Фрэнк поймал себя на том, что ему нравится этот парень. И для этого потребовалась драка на парковке.
Но иногда дружба начиналась на более странных нотах.
36
Коробка.
Тара.
Ночь.
Вот и все, что там было. После недолгих поисков на сцене, где городской оркестр обычно выступал летними вечерами, она нашла коробку. Она была маленькая и серебристая. Она открыла ее, и внутри оказался пистолет. Не большой пистолет, а маленький, легко помещающийся в ладони. Она принесла его в телефонную будку и посмотрела на него при свете. Это была синяя сталь с черной рукояткой, с курносым стволом.
Она стояла, держа его в руках.
Всю свою жизнь она не любила оружие и первой начала громко спорить о контроле над оружием. Владельцы оружия всегда говорили, что не оружие убивает людей, а люди. Они наклеивали это на бамперы рядом с наклейками НCА[4]. Но Тара всегда была с этим не согласна. Нет, пистолеты не убивают людей, они просто делают это намного проще.
Но сейчас... да, ей почти нравилось это ощущение.
На первый взгляд он выглядел почти игрушкой... такой маленькой, что ее можно было держать в кармане рубашки, но она чувствовала тяжесть этой вещи, чувствовала смертельное обещание, которое она давала. Сила. Вот, что это было. Пистолет давал ей силу, трепет необузданной мощи.
Зазвонил телефон.
Она сняла трубку. Без колебаний.
- Да?
- Он у тебя?
- Да.
- Ты знаешь, как им пользоваться?
- Нет.
Бугимен явно был сведущ в таких вещах. Он объяснил ей, что то, что она держала в руках, было "Беретта" .25-го калибра с семизарядным магазином. Он объяснил ей, как отодвинуть затвор, чтобы вставить патрон в патронник. Вот и все, кроме наведения и нажатия на спусковой крючок.
- Ладно. И что теперь?
Какое-то время он молчал, но когда заговорил, то описал, что именно она должна была делать на этой стадии игры, с почти затаенным эротическим восхищением. Тара слушала, не перебивая, понимая, что должна была бы оскорбиться на то, что он от нее хочет, но почему-то не оскорбилась, и ей было интересно, будет ли когда-нибудь снова что-то, от чего она будет уклоняться или окажется неспособной сделать.
- А теперь иди. А потом иди домой, - сказал он почти шепотом, исполненный тайного мальчишеского восторга от того, что их связывало. - И будь осторожна, Тара. Не бросай игру.
- А моя сестра?
- Если ты сделаешь то, что я скажу, я позволю тебе поговорить с ней.
- Ты сказал, что она похоронена.
Он усмехнулся.
- Да, но я выкопаю ее специально для тебя, дорогая.
37
Фрэнк Дюваль не знал, что на него нашло.
Что заставило его захотеть помочь Стиву Крузу, парню, который так долго был занозой в его заднице? Надо было оставить его на стоянке, заставить выблевать его собственные кишки и, может быть, оставить ему еще один удар в голову на счастье. Вот что он должен был сделать. И это было именно то, что всегда проигрывалось в его фантазиях о мести, особенно сразу после того, как Тара бросила его, и он все еще горел внутри.
Но сейчас?
Теперь он почувствовал жалость к парню, и вся эта старая ненависть и гнев в нем просто исчезли, и он задавался вопросом, действительно ли это было уже давно, и потребовалось что-то вроде стычки между ними на стоянке "Веселого Роджера", чтобы заставить его увидеть это. Он не был уверен, что чувствует сейчас. Может, это было хорошо. Может быть, все в порядке. Но в основном просто удивлялся... тому, насколько симпатичным был Стив и как он сам изменился теперь.
Стив был в полном дерьме, когда он посадил его в свой пикап.
Поник и мучился от боли.
Фрэнк решил, что боль – это не его дело, но потом Стив начал говорить о Таре вещи, которые не имели никакого смысла, и он проследил эту боль до их отношений, и решил, что это уже его дело. Потому что он все еще заботился об этой девушке и начинал заботиться о ее парне. Во всяком случае, он хотел, чтобы между ними все было в порядке. Он пережил слишком много боли, чтобы позволить им обоим бросить отношения сейчас.
Если в этом есть хоть какой-то смысл, а он в этом не был уверен.
Он мог бы бросить Стива у его дома, но парнишке было больно из-за того, что происходило между Тарой и ним, и Фрэнк знал, что такое боль, он знал, как она проникает в тебя, овладевает тобой и выжимает из тебя все праведное, пока ты не заглушишь ее любым способом. И выпивка всегда была первым, к чему ты тянулся. Так что, если бы он высадил Стива, этот глупец, вероятно, отправился бы в другой бар, еще больше подрался, заговорил бы не с тем парнем и проснулся бы в реанимации на режиме мягкой пищи.
И Фрэнк сделал немыслимое: он привез Стива к себе домой.
Ничего особенного, просто квартира в конце Элм-Стрит, прямо над магазином, где когда-то был бильярдный зал, а теперь с одной стороны располагался магазин подержанных книг, а с другой – мануальный терапевт. Все меняется. Все всегда меняется.
Он уложил Стива на диван, налил ему крепкий кофе, поджарил яичницу с беконом и заставил поесть. Он поел вместе с ним, и некоторое время не было ничего, кроме жевания. Но когда все закончилось, Стив выпил еще кофе и начал говорить.
Потирая уродливый багровый рубец на скуле, он выдохнул все это.
Фрэнк слушал, чувствуя себя неловко и в то же время взволнованно от того, что у него снова появилось окно в личную жизнь Тары. Он ожидал, что все будет как обычно, но получил совсем не это. На самом деле, то, что он получил, заставило его почти заныть внутри.
По словам Стива, Тара изменилась. Она была не в себе, и он не знал, что на нее нашло, но полагал, что это было что-то действительно уродливое и действительно мрачное, и не мог сказать, что она не сошла с ума. Или, может быть, что он сам сходит с ума. Потому что что-то произошло, какая-то темная пелена опустилась на их жизнь, и он не мог понять, какую форму она принимает, да и не был уверен, что хочет этого. Он рассказал о своем визите к Таре в тот день и о том, когда он ушел, он практически выбежал оттуда, потому что то, что было внутри нее, ну, это напугало его до смерти. Фрэнк не упомянул, что видел, как он проезжал мимо на Кросс-стрит, и решил, что об этом не стоит упоминать. Он позволил Стиву говорить, позволил всему этому яду вытечь из него. Он повторил кое-что из того, что Тара рассказывала ему о монстрах и всем таком, и о том, что нужно быть готовым, потому что они там, снаружи, ждут, просто ждут, и они заберут тебя, если ты не будешь бдительным.
Да, это было сумасшедшее дерьмо.
Фрэнк знал Тару чертовски хорошо, и он знал, что она была одержима, своевольна, имела склонность быть немного навязчивой... но это? Ну, черт возьми, он просто не мог представить это в девушке, которую знал. Это было не похоже на нее. Но он знал, что Стив ничего не выдумывает. Парень был практически в слезах, когда рассказывал об этом, его глаза, как два кровоточащих яйца, торчали из его лица, его рот был сжат в прямую жесткую линию. Он был бледен, если не считать рубца, который нанес ему Фрэнк.
- И я знаю, что не должен рассказывать это тебе, - сказал Стив, когда договорил. - Но я здесь с тобой, и ты знаешь Тару.
- И это не Тара.
- Я не знаю, кто это, Фрэнк. Ты можешь в это поверить? Девушка, в которую я влюблен уже два года, и я не могу сказать, что это она.
