– Фу, Паш! Разве можно так пугать! У меня чуть сердце не выскочило, – и тут же забыв о недавнем испуге, радостно заворковала. – Как тут мои красавицы? Ваша мама пришла!
– Молока принесла! – с неожиданной злобой съехидничал Павел. И не обращая внимания на обиженное недоумение жены, быстро вышел из детской.
Теперь девочки пугали его постоянно, при каждом удобном случае, когда он оставался с ними наедине. Как только они начали делать первые уверенные шаги, Павел стал закрывать кабинет на ключ, чтобы дети не заходили туда. Но запоров для близнецов не существовало. Павел ломал голову, над тем, как им удаётся открывать запертую дверь до тех пор, пока ему воочию не удалось лицезреть этот процесс. Потом он понял, что девочки просто напросто устроили ему показательное выступление демонстрации своих возможностей. С подоплёкой того, что им подвластно многое. Чтобы не мешал им. Впредь не вставал на пути их желаний и целей. Он как раз только выходил из ванной в коридор, и увидел, что малышки стоят возле закрытой двери кабинета. Павел машинально сунул руку в карман удостовериться, что ключ на месте. Дубликат лежал в верхнем ящике стола. Девочки стояли, взявшись за руки и не шевелясь. Изумлённо Павел наблюдал, как ручка начала слегка крутиться из стороны в сторону, словно кто-то с другой стороны двигал её. Потом щелчок и дверь в кабинет беззвучно открылась, и туда незамедлительно устремились дети.
Они могли не только на расстоянии проводить манипуляции с предметами и механизмами. Девочки легко меняли цвет глаз. Павел так никогда и не узнал, какой он был настоящий. Из тёмной почти чёрной радужка вмиг становилась небесно голубой, потом зеленела и тут же насыщалась цветом липового мёда.
«Маленькие хамелеоны, – думал Павел. – Чего дальше ожидать от вас? Научитесь менять лица? Отрастите жабры? Крылья? Ага, копыта и хвосты! Нет, я явно сбрендил! И некому рассказать. Света и та не видит, не верит!»
Вскоре Павел удостоверился, что дети легко считывали мысленную информацию любого человека. Близнецы обладали гипнотическими способностями, совершенствуя их день ото дня. Но он был менее чем Светлана подвержен внушению. Вероятно, это была его особенность психики. Всё через того же Аркадия Семёновича Павлу удалось достать старинную книгу о гипнозе, где одна из глав полностью посвящалась упражнениям, как противостоять внушению. Павел усердно практиковался. Не сразу, но постепенно он научился выстраивать мысленный барьер чужеродному вмешательству в его сознание. В такие моменты он представлял себя заключённым под огромным стеклянным куполом, а об него бились зловредные мелкие мошки, стремясь прорваться сквозь прозрачную твердь. Замок на двери он сменил на кодовый, и больше непрошеным гостьям не удавалось вторгнуться в его убежище без приглашения.
Павел помнил о заклинании, которое советовали читать над близнецами перед полнолунием. Но первая же его попытка потерпела фиаско. Светлана застала его в спальне девочек и отнеслась к его присутствию с подозрением, что муж собирался причинить малышкам зло. Он недоумевал. Неужели Светлана не замечает странностей, происходящих вокруг детей и с ними самими? Все его попытки поговорить с женой о том, что зло уже заложено непосредственно в самих детях, натыкались на глухую стену неприятия. Светлана, казалось, начинала ненавидеть его за нелюбовь к дочкам. И Павел решил молчать, оставить всё, как есть. Закрыть глаза на необъяснимые происшествия и метаморфозы, случавшиеся с близнецами.
Глава 18. Происшествие на даче
Евдокия Захаровна Смирнова работала в яслях ни много ни мало, пятый десяток лет. Образование её было всего семь классов в небольшой школе села тогда ещё Орловской губернии. Дальше учиться Евдокии не довелось – на руках после смерти матери остались малолетние брат с сестрой. Повезло, что родная тётка забрала их из провинции в Москву и пристроила Евдокию по знакомству нянечкой в ясли. Через несколько лет из-за большой текучки кадров заведующая временно перевела её в воспитатели, да так и осталась Захаровна на этой должности. Надо сказать, с детьми она управлялась лучше любого высококвалифицированного специалиста. Подумаешь: методики, планы занятий и другая заумная педагогическая галиматья. Никто не мог так рассказывать сказки и петь старинные народные песни, как Захаровна. Посещаемость в группе, где она работала, всегда была стопроцентной, малышня, как заговоренная не чихала, не кашляла. Да и с родителями никогда не случалось инцидентов, не считая единственного раза, когда к заведующей прибежала жаловаться мамаша Лидочки Лисицыной. Дочку из садика привела, усадила на горшок, а та во весь голос исполнила оторопевшим родителям короткую, но выразительную композицию:
«Встань казатька маладая у плитень,
Паказы сваю лахматую пиддень!»
Заведующая Захаровну пожурила, конечно, но ни об увольнении, ни о лишении премии вопрос даже не возник. Родительский комитет группы так насел на разъярившуюся мамашу, что вскоре та к Захаровне с конфетами и тортом пришла извиняться.
Ясли были ведомственные, от огромного авиационно-строительного предприятия. В те доперестроечные времена детей летом ещё вывозили на загородную дачу, расположенную в тридцати километрах от города, в живописном сосновом бору. Захаровна обожала летние выезды: и воздухом надышишься, и экономия, какая-никакая – всё лето на казённых харчах, а зарплата целёхонькая на сберкнижку капает. Только в этот раз как-то с самого начала заезда всё наперекосяк пошло. Татка, сменщица её, непутёвой оказалась. Девчонка молодая, только после педучилища. Мужа в армию забрали, сама из-за ребёнка в ясли устроилась. Дитя под присмотром, волю почувствовала, хвост трубой задрала и давай с пионервожатыми крутить. Пионерлагерь прямо рядом был, на соседней территории. Мужиков так раззадоривала, что один даже в ночь дежурства Захаровны в группу через окошко влез, да по детской кроватке, где старуха косточки усталые на ночь приткнула, шарить с придыханием начал. Захаровне-то оно бы может и в радость, давно мужика не нюхала, да парень больно перепугался, когда она со сна и от неожиданности громко пукнула. Или это обеденная солянка злую шутку с ней сыграла. Короче, парень с такой бешеной прытью выскочил назад через окно, что Захаровна подумала, а не приснилось ли ей ночное свидание?
К тому же в районе маньяк объявился со странным прозвищем Фишер. И хотя по слухам уродовал и убивал душегуб мальчиков-подростков, кто знает, что от изувера ожидать. Вдруг ему назавтра старухи слаще покажутся. У Захаровны на душе от такой обстановки прямо кошки скребли. А тут ещё эти дети. Заведующая частенько на летний сезон левых ребятишек набирала. Уж больно охоча она была до денег и подарков. Брала в основном ювелирными изделиями, а предпочтение отдавала на заказ изготовленным, штучным вещицам. Только засверкают в её ушах новенькие серёжки с бирюзой, и в декольте заблестит массивная цепочка искусного плетения, персонал сразу понимал: жди пополнения в сопливых рядах. Как назло, все новенькие Захаровне в группу достались. Их трое всего было. Мальчишка лет пяти – Денис, драчун и забияка, для яслей переросток уже. И две сестры-близняшки: Аня и Яна. Как умилённо говорила их мать, названные зеркальными именами.
