– Ну, хорошо. – Протодьякон решил отложить разбирательство с пожаром. – Сказывай дальше.
– Это всегда пожалуйста. На чем я остановился? – Ликтор наморщил лоб, густые брови сошлись к переносице. – Ах, да. Я говорил про контрпропаганду. Сам понимаешь, что с места в карьер такими вещами не занимаются. Мне следовало сперва осмотреться, примелькаться, завести знакомства. Народ здесь, повторим еще раз, очень скрытный, все незнакомое и новое принимает в штыки. Пассивное сопротивление на грани саботажа. Считают, что ученые люди приваживают нечистую силу, норовят разворошить муравейник. Может быть, в чем-то они и правы: до меня в этой Зуевке перебывало много любознательных и отчаянных дуралеев. Кто их знает, чем они занимались… Кто-то мог и всерьез наступить гадам на хвост. Настоящие уфологи и прочие, занимающиеся паранормальными явлениями, – они же как дети! Играют со спичками, а то и с живым огнем. Ну, да этого мы уже никогда не узнаем. Первые дни я только и делал, что наблюдал, да пытался наладить связи. Формально наладил, но стоило копнуть поглубже – и все замыкались. В конце концов, я плюнул на соседей и отправился по лесам; первая вылазка у меня состоялась. И в эту, первую же, вылазку мне, – он горько усмехнулся, – повезло. Я, скажу откровенно, не думал, что так уж сразу нарвусь на неприятности, вот и не взял с собой ничего, помимо рамки. Вообрази – даже оружия не взял, понадеялся на Господа Бога нашего. – Ликтор перекрестился, и протодьякон невольно повторил его действие. – Впрочем, оно мне и не пригодилось бы. Уже на подходе, сразу за околицей рамка завертелась, как уж на сковороде. Я решил держаться до последнего – ты же знаешь наше правило…
Челобитных рассеянно кивнул. Он сразу понял, о каком правиле идет речь.
Это правило гласило: при столкновении с малопонятными явлениями следует в первую очередь исключить физические причины, сколь бы фантастическими они ни являлись; к физическим причинам относятся и набившие оскомину пришельцы, снежные люди и т. д. То, что факт их существования не бесспорен, еще не является его опровержением. И только в случае, если таковые причины отвергнуты полностью, можно расценивать наблюдаемое как явление мистического толка, требующее соответствующих обрядов и процедур. Или как пресловутую юнговскую синхронистичность. Странно было слышать все это из уст лица, подозреваемого в дьявольщине.
Почему Виссарион ничего не сказал? На что рассчитывал? Не ждал, быть может, от Ликтора откровенности и самораскрытия? Возможно, но это ничего не объясняет и только запутывает. Ладно, послушаем дальше.
– Магнитное поле, – резонно предположил протодьякон. Он изрек эту гипотезу не без важности.
– Разумеется. Я тоже так решил, да и сейчас не исключаю. Но одно другому не мешает… Как бы там ни было, но столь мощное воздействие моментально выбило у меня из головы и сепаратизм, и контрпропаганду. Есть, оказывается, дела и поважнее. Я предпринял необходимые меры защиты – ну, тебе они ведомы тоже. По стандартному протоколу. Сам ничего не чувствовал, но рамка не унималась. Потоптавшись на месте, я решил на время забыть и о ней, пошел дальше. Углубился в лес версты на две, и, пока шел, ничего нового не происходило. А потом меня сморило. Присел, привалился к сосне и задремал. Мне показалось, что придавил от силы час, а выяснилось, что поболе… Насколько, как ты думаешь?
– Сутки как минимум, – предположил Пантелеймон.
– Точно. Откуда знаешь?
– Со мной то же самое случилось в Крошкино.
– И не растолкали тебя? – Ликтор изобразил удивление. – Вот же твердолобый народ. Лежит человек – и ладно. А он, быть может, уже и помер…
– Некому было толкать. Я ночевал в хате, что с краю… В пустой. Прибыли поздно, ломиться в жилые дома было неловко. Ты не бывал ли там часом? – Протодьякон остро взглянул на коллегу.
– Приходилось, – ответил Ликтор, не моргнув глазом. – Не там ли, где покойничек лежит? Мумия мужеского пола?
– Лежал, – поправил его Пантелеймон. – Что про него думаешь? Или знаешь доподлинно?
Ликтор ответил на вопрос вопросом:
– Почему – лежал?
– Потому что я его кончил. Применил спецпатрон.
– Тьфу ты! – раздосадованно плюнул тот. – Ну кто тебя просил, скажи на милость? Тебе это поручали, что ли?
– А что такое? – с невинным видом осведомился Пантелеймон. – Он шлялся по деревне и пугал местное население. Нежить в ее классическом варианте. Уничтожить зомби – разве это прегрешение?
– На него еще при жизни навели порчу, – сердито сказал Ликтор. – Он был моим агентом – единственным, кого удалось привлечь к делу. Отправился в лес и вернулся уже сам не свой, а вскоре помер. Но я успел подвергнуть его спецобработке. Пси-техника. Протокол номер четыре.
– Владеешь? – неприятно поразился протодьякон. Это была большая редкость даже среди сотрудников Секретной Службы.
– Кое-что умею. Я не был уверен, конечно, что он восстанет. Но допускал такую возможность. И он был для меня передатчиком, у нас наладилась связь. Своего рода телепатия, но больше на эмоциональном уровне.
– Так ты меня видел и ждал, вот оно что…
– Не то чтобы видел, но знал, что кто-то явился по мою душу… Но мне-то что? Я чист перед Службой и Господом, мне нечего таиться.
Ликтор ничего не скрывал и не отрицал, охотно посвящал протодьякона в вещи, которые, по мнению последнего, он должен был скрывать. Это обескураживало. Это выбивало из-под ног почву.
Хозяин пошел дальше, стал выговаривать да пенять:
– Ты, мил человек, испортил мне всю обедню. Макарыч мой безобидный никого не трогал, бродил себе по округе и слал сигналы. Пусть неопределенные, размытые, но я хотя бы мог уловить общее настроение и подготовиться к неожиданностям. Исправный информатор. Очень нужная фигура, если учесть, что нежить уже вплотную подобралась к тамошним жителям. А ты его кончил – безмозгло, тупо… Думаешь, у меня нет спецпатронов? Думаешь, я сам не пустил бы его в расход, возникни в том нужда? Ты, дорогой, ликвидатор – теперь мне понятно. Никогда не любил вашу братию… Не рассуждаете, сразу за пушку хватаетесь – странно, что ты и меня не пришил на месте. Тебе ведь поручили меня убрать, верно? Ах, Виссарион, Виссарион… До чего же коварная сволочь – и чем я ему не угодил? Пашешь, как конь, получаешь плюхи, и тебя же заказывают…
Слова эти были глубоко неприятны протодьякону.
Он ничего не решил окончательно, но постепенно склонялся к тому, чтобы поверить Ликтору, – как минимум, допустить возможность его правдивости. И в то же время утвердиться в оценке Виссариона как лжеца и махинатора. Это можно было считать доказанным одним лишь фактом того, что Ликтор принадлежал к кругу посвященных. Очевидно, Инквизитор, когда посылал Пантелеймона «разбираться», не предполагал, что Ликтор примется откровенничать.
