Лорел Кей Гамильтон - Стисни зубы и умри

- Ричард, ты призываешь мою волчицу.

Он опустил на меня свои янтарные глаза, и я снова ощутила его силу, но она была другой, не такой, какой я ее запомнила. Его сила могла жалить или колоть как электричество, но это была просто теплая волна силы, мягкая, но мощная, как теплая океанская волна, прокатывающаяся через меня. Его сила коснулась волчицы во мне, и та замедлилась. Единственный образ, который смог сформировать мой ум - это волк, которого гладили, успокаивали. Она легла на обочине дороги, между высокими, нереальными деревьями, довольная кружащей над ней его энергией.

- Я тоже тренировался помогать удерживать зверя Джины, чтобы она могла сохранить ребенка. Твои вертигры считают, что у меня талант.

- Я не знала, что ты помогал.

- Если бы наши женщины смогли иметь детей, это было бы замечательно. Как тут не помочь?

Я хотела сказать многое, самым мягким из чего было, что недостаточно чему-то быть просто хорошим, чтобы он решился использовать своего зверя, но вслух я сказала: "Да, было бы замечательно".

Ашер застонал, и мы оба снова повернулись к нему. Жан-Клод ослабил цепи и возвышался позади него на кровати, оба были на коленях. Ноги и бедра Жан-Клода двигались, и я знала, что он, наконец, делал то, чего так долго хотел Ашер.

- Жан-Клод нас опережает. Я хочу догнать.

- Ты спрашиваешь, согласна ли я?

- Да.

Я задумалась, но в это время вес его тела вдавливал меня в кровать, а мои руки водили по гладкой коже и мышцам спины, и я могла сказать только одно:

- Нам нужен презерватив.

Он улыбнулся, и это была та самая улыбка, некогда растопившая меня до состояния лужицы под его ногами. - Они все еще на том же месте?

- Да, - кивнула я.

Он приподнялся достаточно, чтобы я могла увидеть, насколько он был тверд и напряжен.

- Никуда не уходи, - бросил он.

И я никуда не ушла.

Ричард был сверху, опираясь на руки, нижняя часть его тела двигалась вверх-вниз. Он использовал то же положение, что и Жан-Клод, потому что они оба были слишком высокими для обычной миссионерской позы, а я - слишком маленькой.

Я наблюдала, как его член движется, входя и выходя из меня. Он был толстый, и прямой, и длинный, и красивый, чувствовать его между ног было удивительно. Я повернула голову в сторону, чтобы простонать от удовольствия, и мне вдруг стали видны остальные мужчины.

Цепи сейчас были ослаблены, позволяя телу Ашера выдвинуться вперед, так что я видела оба их тела в профиль, всю белокожую мускулистую красоту. Жан-Клод толкался в Ашера, в то время как мужчина содрогался в цепях, реагируя на сильные, резкие движения Жан-Клода. Волосы упали на его лицо, так что лица обоих были скрыты водопадами их собственных волос, черным и золотым.

Ричард вошел в меня глубоко и сильно, заставив закричать, повернувшись к нему. На один миг я увидела свое лицо, поднятое к нему, словно глядела сквозь его глаза. Мои глаза были широко открыты, рот округлен от удивленного "О", выражения боли и удовольствия боролись друг с другом на моем лице. Спустя секунду я снова смотрела ему в лицо. Он выглядел довольным, страстно желающим меня, но в его глазах, которые вернулись к обычному человеческому карему цвету, была озабоченность.

- Без ардера это может быть больно, - выдохнула я.

- Все женщины, с которыми я был, за исключением одной, сказали бы, что больно в первый раз.

- При правильной подготовке, все нормально, даже если так глубоко, - сказала я.

- Ты получишь от этого оргазм, - проговорил он и начал двигаться внутрь и наружу быстрее, чем раньше, но не так глубоко, как в первый раз.

- При правильной подготовке, - повторила я.

Он использовал круговые движения бедрами, больше поднимая тело, чтобы я могла видеть, как его член движется в меня и обратно, движется все быстрее, все глубже с каждым разом, пока он снова не зашел так же глубоко, но уже мягче, так что это было похоже на прикосновение. Теплая тяжесть приближающегося оргазма начала собираться у меня между ног, в глубине моего тела. Его толстый член касался того сладкого местечка внутри меня, а головка доставала так глубоко, как он мог, ласково, но с каждым разом все сильнее.

Ричард начал терять ритм, его голова склонилась, плечи опустились. Я схватилась за его предплечья, держась за него, пока удовольствие собиралось внутри, теплая тяжелая волна, почти... почти, и я повторяла это, снова и снова, задыхаясь: "Почти, почти, почти... ".

Он боролся со своим телом, стараясь снова найти ритм, а я глядела в его глаза, наблюдая, как они затуманиваются от удовольствия. Я видела, как их цвет перетекает в янтарь волчьих глаз, когда услышала крик Ашера. Он заставил меня повернуть голову и увидеть, как он бьется в цепях от накрывшего его удовольствия.

Бедра Жан-Клода еще двигались, одна его рука запуталась в волосах Ашера, другая обвивала его плечо, поддерживая его под грудь. Я видела, как Жан-Клод приостановился, и как дрожь прокатилась по его телу, когда он старался продлить момент удовольствия.

Тогда Ричард заставил меня закричать, прогнувшись под ним. Я чувствовала, как дрожали его руки у меня под руками, когда он старался растянуть удовольствие. Мы с Ашером закричали одновременно, и только после этого они оба перестали сдерживаться и завершили все одним последним ударом так глубоко и сильно, как могли. Наши крики превратились в эхо друг друга, и ардер внезапно обрушился на нас троих, его носителей. Мы кормились. Мы кормились от ощущения наших тел друг в друге. Мы кормились от выброса эмоций, так как мы, наконец, поняли, что чувствовали друг к другу. Это был момент самой сильной открытости, почти болезненной откровенности, но она была для нас радостным освобождением, как если бы мир неожиданно стал золотым, окруженным белым сиянием, и все это было хорошо.

Я чувствовала цепи на моем запястье, и ногти, скользящие по рукам Ричарда, и плоть внутри нас обоих. На одно мгновение мы все стали единым целым, всем и ничем, смесью боли, удовольствия, смятения. И то, что мы делили наши эмоции между собой, дарило лишь радость. Когда-то у нас с Ричардом и Жан-Клодом бывали такие моменты, но не во время секса и никогда с Ашером. Как будто все границы рухнули, все щиты, которые отгораживали нас друг от друга, просто исчезли. Мы должны были испугаться, но в тот момент не было места страху, не было места ничему, кроме удовольствия. Мы чувствовали себя слишком хорошо, чтобы бояться.

И тогда мы ощутили запах цветов, цветов, которых не было в комнате. Роз и жасмина... Жан-Клод попытался восстановить контроль, восстановить самообладание и перебороть эту слабость, но было уже поздно. Мы слишком открылись, стали совершенно беззащитны, и они с Ашером теперь поняли, что это было не случайно.