— А дальше, «абстр.», «реал.» — это что?
— Все сцены можно грубо разделить на два типа. Абстрактные, где показаны картины, возникающие в чьемто уме, и реальные — которые мы видим как будто глазами другого человека. Вот такой расклад.
Рюдзи перевел дыхание.
— Ты ничего здесь не замечаешь?
— Ну да, затемнения есть только в этих, как ты говоришь, «реальных» сценах.
— Именно! Так что, давай это учтем.
— Слушай, Рюдзи, может, хватит мне мозги пудрить? Говори толком, что все это значит?
— Ты погоди. Если я все тебе сразу скажу, это парализует твою интуицию. Эта самая интуиция уже подсказала мне определенный вывод. Но она же заставляет меня зациклиться на одном решении, как единственно верном, а при этом упускаются другие возможные варианты. Как в криминалистике. Если ктото кажется подозрительным, то волейневолей начинаешь думать, что все улики указывают на него. А нам сейчас ошибаться, сам понимаешь… Так что навязывать тебе свои выводы я бы не хотел. Короче, мне нужно проверить, подтвердит ли твоя догадка мои предположения.
— Резонно. Продолжай.
— Соображаешь? То, что затемнения есть только в реальных сценах — это факт, но постарайся вспомнить, что ты чувствовал, когда все это в первый раз смотрел. Ну, сцену с младенцем мы вчера с тобой разобрали. А как насчет остального? Скажем, эти бесчисленные лица тебе ничего не говорят?
Рюдзи взял пульт и подмотал пленку к нужной сцене.
— Смотри внимательно. На сами лица…
Несколько десятков лиц, словно высеченных на стене, постепенно удаляются, одновременно увеличиваясь числом — вот их уже сотни, тысячи… Но по отдельности все они разные, точьвточь как у живых людей.
— Чувствуешь чтонибудь? — спросил Рюдзи.
— Знаешь, как будто меня самого обвиняют… лжец, мошенник.
— Тото и оно! Ведь и я чувствовал то же самое или, может быть, почти то же самое.
Асакава сосредоточился. К какому выводу подталкивают эти факты? Рюдзи ждет. Ждет однозначного ответа.
— Нет, не знаю. Ничего не проглядывает.
— А ты еще подумай. Не торопись, расслабься, и наверняка придешь к тому же выводу, что и я. Мы ведь что думали? Что все это снято на видеокамеру, то есть механическим способом, через объектив, правильно?
— А что, нет?
— А откуда тогда эти мгновенные черные завесы?
Рюдзи стал прокручивать по кадру, пока экран не заволокло черным. Затемнения длится всего тричетыре кадра, а кадр — это одна тридцатая секунды, значит время составляет примерно одну десятую секунды.
— В реальных сценах затемнения появляются, а в воображаемых их нет. Почему? Ты рассмотри картинку получше. Она ведь не матово черная.
Асакава вплотную придвинулся к экрану. Действительно, чернота не однородная. В некоторых местах видны какието пятна, как будто белесая дымка.
— Какието размытые формы… Как будто остаточное изображение. Когда я смотрел, то чувствовал собственное присутствие в сцене: все реально, ощутимо… Что это может быть?
Рюдзи приблизил к нему лицо, нарочито широко раскрыл и закрыл глаза… моргнул. Черная завеса, черная завеса… Что?
— Это что, моргание? — пробормотал Асакава.
— Оно самое! Все срослось. Человек может видеть вещи напрямую глазами, а может рисовать их в уме. А в уме, разумеется, не моргают, поскольку сетчатка не задействована. А то, что видят глазами — не более чем игра света и тени, отражающаяся в сетчатке глаза. Чтобы предотвратить высыхание сетчатки, мы непроизвольно моргаем. Так что, черная завеса — это и есть закрытые глаза!
Опять появилась тошнота. Первый просмотр видео заставил Асакаву броситься в уборную, но сейчас он еще острее, чем тогда, почувствовал омерзительный холод. В его тело действительно ктото забрался! Не механизм записал изображение, а чьето зрение, слух, обоняние, вкусовые ощущения, осязание — словом, все пять чувств — непонятным образом напрямую попали на видеопленку. И этот отвратительный холод в теле, нестерпимый озноб, все это — отражение какогото человека, через органы чувств впитавшиеся в тело. Все, что видел тогда Асакава, он видел чужими глазами.
Приходилось все время вытирать стекающий со лба холодный пот.
— И вот что! С незначительными отклонениями, среднее число морганий у мужчин двадцать, а у женщин — тридцать раз в минуту. И что получается? Скорей всего, это женские глаза, врубаешься?
Асакава не слышал его слов.
— Хехехе, что замерз? У тебя рожа как у мертвеца! — засмеялся Рюдзи, — Эй, оптимистичней надо быть! Мы же, какникак, на целый шаг приблизились к разгадке. Если видео — отражение чьихто чувств, то и заклинание должно быть както связано с волей этого человека. Короче, этот ктото хочет от нас чегото!
Но Асакава, похоже, на время утратил способность мыслить. Ушами он улавливал слова Рюдзи, но смысл их до сознания не доходил.
— Как бы там ни было, теперь ясно, что делать. Нужно доподлинно выяснить, кто это такой. А то, чего он при жизни… ну, скорей всего, его давно уже нет… то, чего он при жизни хотел — и есть наше заклинание.
Рюдзи весело подмигнул Асакаве — мол, не дрейфь, и не такое распутывали.
С автотракта ТокиоИокогама3 Асакава вывел машину на магистраль ИокогамаСига. Рюдзи безмятежно спал на переднем сиденье, откинув спинку до отказа. Было уже около двух часов, но есть почемуто совершенно не хотелось.
Асакава хотел потрепать спящего Рюдзи за плечо, но отдернул руку. До цели еще далековато. Ехать нужно было в Камакура, но вот куда именно… никаких пояснений на этот счет он не получил. Попробуй, покрути баранку, когда ни направления, ни даже цели поездки не знаешь — у любого водителя нервы сдадут. Рюдзи обещал рассказать подробности в машине, но сам второпях затолкал вещи в сумку, и, едва оказавшись на сиденье, провалился в сон, завещав до Камакура не будить, дескать, он «вчера не ложился». Возле Асахина они съехали с Иокогамской автострады, и, проехав всего какихто пять километров по Канадзавакайдо, прибыли к вокзалу Камакура. Рюдзи проспал уже часа два.
— Эй, приехали!
Асакава ткнул Рюдзи в плечо, тот по кошачьи выгнулся, кулаками протер глаза и энергично встряхнул головой.
— Ну вот, я как раз сон смотрел…
— Дальше куда?
Рюдзи приподнялся, высунулся из окна и осмотрелся кругом, соображая, где находится.
— По этой дороге прямо, перед Первыми храмовыми воротами налево, и сразу стоп, — коротко отчеканил он и снова откинулся в кресле, — Хехехе, а я пока сон досмотрю…
— Какой сон, тут и пяти минут не будет! Хватит дрыхнуть, объясни все толком.
