Александр Костенко - Интересно девки пляшут, или Введение в профессию

— Наташка, родненькая, что мне теперь делать?

Я опять плотно приложилась к бутылке и притянула подругу к себе. Она вздрогнула, но не отстранилась, а крепко прижалась ко мне и заплакала, совсем по-детски шмыгая носом и вздрагивая плечами.

Как только мы с Оксаной пришли в себя, я — от услышанного, а она — от пережитого вновь, я, не мудрствуя лукаво, рванула домой к Юрию Александровичу. Подруга от переживаний и солидной дозы спиртного уснула на заднем сидении, а я думала о том, что отступать теперь нельзя и придётся идти до конца. Когда я подрулила к нужному дому и увидела машину оперуполномоченного, то с облегчением поняла, что Юрий Александрович уже дома.

Военный совет мы собрали, как водится, на маленькой, но аккуратной кухне. Оксанка всё время клевала носом, и было решено уложить её спать. Мы же просидели до четырёх утра, в деталях разрабатывая завтрашнюю операцию.

Да, всё-таки поздняя осень выдалась в этом году, мягко говоря, не очень. Всю дорогу до места, назначенного бандитами, мы с Юрием Александровичем передвигались не то чтобы ощупью, но и не быстрее 20 километров в час. Спортивный шестицилиндровый мотор папиной «Тойоты» всю дорогу недовольно ворчал, требуя прибавить обороты. Но стоило неосмотрительно чуть больше нажать на педаль дроссельной заслонки, как машину тут же начинало разворачивать поперёк дороги. Валил такой обильный мокрый снег, что дворники в максимально быстром режиме не успевали за вакханалией погоды. Хорошо ещё, что у машины был передний привод, а то коротать бы нам время в ожидании ГАИ или эвакуатора, так же, как многие из смельчаков или просто любителей быстрой езды, в огромном количестве стоящих на обочине и переминающихся с ноги на ногу около своих разбитых автомобилей. Мы выехали с большим запасом времени, и особо торопиться было некуда. Сегодня ночью, оговаривая диспозицию наших сил, мы планировали прибыть на место за час до предполагаемой встречи Оксаны с бандитами и провести рекогносцировку местности. Но из-за плотного тумана и густого мокрого снега, как саваном (простите за минорное настроение), облепившего нашу машину, не стоило очень уж тщательно маскироваться. Поэтому мы, обнаглев, сделали круг по привокзальной площади. Там стояло большое количество автомобилей и царила такая суета, что мы сразу же отказались от попыток хотя бы примерно определить, какая из машин принадлежит бандитам. С площади в город и на Ярославское шоссе можно было попасть только по одной дороге, развязка которой находилась метрах в пятидесяти от вокзала и была увенчана светофором. Недалеко от него мы и встали. От молодого опера по имени Валера вестей не было. Значит, всё шло пока по плану. Валера сопровождал Оксанку по всему пути следования электрички от Ярославского вокзала и в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств сообщил бы нам по сотовому телефону. Однако наша трубка пока молчала, ну и как говорится — слава богу!

Юрий Александрович дёрнул ручник, поправил под мышкой оперативную кобуру и, откинув спинку сидения, задремал. Я посмотрела на часы — до прибытия электропоезда осталось двадцать минут. Мимо нас то и дело проезжали автомашины, как к станции, так и в сторону Ярославки. Я почувствовала, что начинаю заметно нервничать. От немыслимого количества выкуренных сигарет нестерпимо першило в горле. Чтобы хоть как-то отвлечься от тревожных мыслей, я стала листать Атлас автомобильных дорог СССР и тоже незаметно задремала.

Из состояния полудрёмы меня вывел пиликающий звонок телефона. И, как мне показалось, уже буквально через секунду взревел двигатель, и меня с силой вжало в спинку сидения. Окончательно проснувшись, я увидела, что мы несёмся с бешеной скоростью прямо на красный сигнал светофора и под оглушительный свист гаишника буквально выныриваем из-под огромной фуры с другой стороны перекрёстка.

— Валерка её упустил, — окончательно вернул меня в невесёлую реальность Юрий Александрович, — они перестраховались и сняли её с электрички в Лосе…

«Тойота» взвизгнула тормозами прежде, чем я успела что-либо понять, перелетела все четыре полосы Ярославской трассы, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, замерла на обочине.

— Вот это класс, — вырвалось у меня.

— Они уходят в сторону области на тёмной «Волге-3102» с чёрными военными номерами и проблесковым маячком перед радиатором. Так что теперь смотри в оба.

Через несколько минут в зеркале заднего вида появились пробивающиеся сквозь сплошную пелену снега синие всполохи маячка, и ещё через мгновение я разглядела несущуюся по шоссе «Волгу» какого-то неопределённо-грязного цвета.

— Пристегнись! — рявкнул Лисун и бросил машину в мокрую круговерть шоссе.

Первые минут десять «Волга» шла хоть и на большой скорости, но не делала попыток перестроиться в другой ряд или уйти в отрыв. Из чего я мысленно сделала вывод, что вести её будет совсем несложно. Но стоило мне порадоваться, как габаритные огни «Волги», тускло пробивающиеся сквозь пелену снега, стали быстро удаляться. Потом внезапно сместились вправо, обойдя на бешеной скорости какой-то «жигуль», и, мелькнув где-то в крайнем правом ряду, исчезли.

— Вот чёрт, — выругались мы почти одновременно.

— Движок у них форсированный, это определённо, — пробормотал Юрий Александрович. — Но ничего — догоним.

С этими словами он перестроился в крайний левый ряд, обошёл целую вереницу ползущих еле-еле легковушек и, резко затормозив и бросив машину вправо, свернул с шоссе на какую-то боковую, явно просёлочную дорогу. Нас несколько раз ощутимо подбросило на ухабах, потом задние колёса беспомощно заскользили по мокрой глине, и зад машины стремительно понесло вперёд.

— Ё-моё! — воскликнула я, до боли в суставах вцепившись в торпеду. Через мгновение двигатель нашей «Тойоты» взревел, как раненый зверь, и всё-таки вытянул — выровнял корпус машины в нужном направлении.

На мокрой дороге, покрытой чудовищной кашей из гравия, глины и снега, нас бросало из стороны в сторону, как хрупкую корабельную шлюпку при десятибалльном шторме. «Тойота» то ныряла в огромные лужи так, что грязная вода заливала капот, то выскакивала на поверхность, и мокрая глина веером заливала лобовое стекло, а гравий барабанной дробью стучал по днищу кузова. Впереди не было видно ни зги, дальний свет мощных галогеновых фар вырывал из темноты максимум метров пять дороги. Внезапно, когда после очередной ямы нас подбросило вверх, я, совершенно ошалев от всего увиденного, заорала:

— Обрыв!!! — и вцепилась в сидение обеими руками, но Юрий Александрович, как видно, ожидал чего-то подобного и резко затормозил. Машину развернуло боком по направлению движения, и она, проскользив по инерции несколько метров вперёд, остановилась, зарывшись в глину по самое брюхо.