Когда от тела сержанта Мытищина осталось совсем не так уж много, Тварь вспомнила про остальную еду. Еды оставалось много, но она убегала, и Тварь это чувствовала. Что ж, побегаем — само понятие "охота" Твари было незнакомо, но процесс ей нравился.
* * *
"Шустрый какой зечара-то оказался, — с некоторым даже уважением думал Рябушкин. — И не скажешь, что почти всю жизнь на баланде, — такого хоть на спартакиаду любую выставляй".
За последние минут этак пятнадцать беглый зек вымотал ментов почти до невозможности. Тому-то что, знай беги налегке, а у стражей порядка и сбруя всякая железная, и стволы, для быстрого боя, может, и хорошие, но для спринтерского забега абсолютно не предназначенные. У самого Рябушкина в разгрузке помимо табельного ещё кое-что имелось. Сделали кавказские командировки старлея параноиком в этом отношении, раз и навсегда он для себя определил, что огневой мощи никогда много не бывает. Конечно, волк какой-нибудь спецназовский и лопаткой сапёрной в любой ситуации обойдётся, но мы-то люди простые, мы больше на продукцию ВПК полагаться привыкли, а руками-ногами пусть супермены всякие машут.
Ещё больше не нравилось Рябушкину, что стремился беглый прямо в самый центр торфяников. Самое паскудное место эти торфяные болота. Это вам не северные или белорусские, с теми всё ясно: видишь проплешину в лесу — обходи стороной. А тут по-иному. Иногда только из-за большого количества мёртвых деревьев и определишь, что в самую трясину попал. Да и нет тут трясины как таковой — просто неожиданно открывается под ногами окошко, заполненное тёмно-коричневой водицей, и тут уж кричи не кричи, как повезёт. Много народу в этих местах сгинуло, грибников всяких, охотников… Так что под ноги смотреть надо внимательно во избежание, так сказать…
А вот Облом под ноги, по ходу, не смотрел. Да и зачем ему? Что от пули мусорской подыхать, что двадцать лет на зоне гнить, что в болоте моментально сгинуть — выбор небогатый. Потому и бежал беглый, не разбирая пути, а просто ставя ноги куда ни попадя. Но это ведь только ему терять нечего, а Рябушкин ещё пожить собирался, да и ребят молодых из ППС гробить не хотелось.
— Олег, Лёха, — скомандовал Рябушкин. В боевой обстановке обращения типа "товарищ сержант" не много стоят, — справа и слева от меня, дистанция тридцать метров. Чтоб падла эта не задумала обратно мимо нас проскочить. Поняли, бойцы? Всё, исполнять. И под ноги внимательно смотреть, мля! Никуда эта сука от нас не денется, нет там дальше пути.
Бойцы поняли, но энтузиазма не высказали. Хоть вслух спорить с Рябушкиным, за которым давно ходила по пятам слава "контуженного", не собирались. Рассосались и продолжили преследование.
Алексей Щербаков вообще лес, и тем более болота, переносил очень тяжело. Сам уроженец Северной столицы, он до службы никогда раньше с лесами особо дела не имел. А служить пришлось на "семёрке", считай, в самой тайге, да ещё и под пристальным ожидающим прицелом глаз сотен зеков. Потому и породу эту человеческую Лёха не любил ещё больше, чем лесистую местность всякую.
Но всякое случается. Познакомился Лёха на службе с девкой одной, из местных уроженок. Ну, не совсем из местных — петровская она была, к дружку своему на свиданки в зону ездила. А потом дружка как-то зарезали, то ли за долг карточный, то ли ещё за какой косяк. Но девчонка ездить не перестала, правда, теперь уже исключительно к Лёхе наведывалась. Ну, слово за слово, решил Лёха после окончания службы в "город у Пяти углов" не возвращаться, тем более что и не ждал его там никто особо. Женился на Татьяне (той самой девчонке) и устроился работать в горотдел. Нет, жизнь нормальная была, да и на службе государевой только сильно ленивый свой кусок мимо рта пропустит. А Лёха таким не был никогда. Но вот под пули лезть он не собирался, при всей своей любви к выбранной профессии.
Болот, как известно, под Питером — как у дурака стекляшек, так что считал себя Лёха в этом деле докой и почти что экспертом. Тем большим было его изумление, когда прочная на вид коряга, на которую он наступил, как-то чересчур стремительно ушла куда-то вперёд и вниз, а сам Лёха, потеряв равновесие, нырнул следом за ней.
"Бля", — только и успел подумать он, поняв, что не просто упал, а провалился в скрытую торфяную промоину. Обхватившая его со всех сторон, как влажное банное полотенце, жидкость моментально выжала из груди любую возможность кричать и звать на помощь, подействовав на разгорячённое гонкой тело, как ледяной душ. Лёха ещё раз судорожно рванулся вверх, понимая, что всё это неправильно, что не может всё кончиться так, глупо, по-дурацки, но бронежилет и ещё какая-то непонятная сила тянули его вниз.
"Поо…" — попытался закричать Лёха, но коричневая то ли вода, то ли грязь попали в его горло, перехватив дыхание и заставив забиться в вязких объятиях болота. Забыв про автомат, присягу и всё остальное, он дико рвался наружу из вязкого плена равнодушного тупого торфяного окна, но силы были неравны. Лёха успел ещё почувствовать, как от недостатка воздуха разрывается грудь, и судорожно вдохнул. Тёмная торфяная жижа торжествующе хлынула в его лёгкие, раздирая их изнутри непередаваемой болью, и тогда Лёха понял: это всё.
Тело его ещё продолжало судорожно дёргаться, не желая мириться с мыслью о конце, но сознание уже угасло, и младший сержант милиции Алексей Щербаков медленно опустился на дно промоины, по сути, представлявшей собой перину из мягких хлопьев торфа.
* * *
Тварь озадаченно всмотрелась во всплывающие пузыри воздуха на поверхности подёрнутого рябью болотного окна. Еда ушла вниз, туда, где почти постоянно обитала сама Тварь, проводя большую часть своего существования в долгой сытой спячке.
Мертвечину Тварь не любила, свернувшаяся кровь придавала Еде неприятный оттенок и… Скажем так, Твари просто нравилось убивать.
Но забывать о том, что почти рядом с её потаённым болотным логовом лежит часть Еды, не следовало. Кто знает, может быть, в следующий раз Тварь снова проснётся зимой, а медвежьей берлоги поблизости и не окажется? Поэтому Тварь хорошенько запомнила место, где покоилась мёртвая Еда, и продолжила преследование.
Следующей целью Твари оказался Олег Степанов, последний из оставшихся в живых "пэпээсников". От природы наделённый незаурядной силой, он даже внешне чем-то напоминал боевую машину, на которой служил в годы армейской службы. Приземистый и коренастый, с огромными кулаками и покрытыми буграми мышц плечами, он был незаменим при решении любой острой ситуации, будь то пьяная драка в рабочей общаге или обычный бытовой дебош. Бузотёрам, как правило, хватало одного только взгляда на мощную, как топором вырубленную фигуру Олега и встретиться с равнодушными голубыми глазами сержанта, чтобы задуматься о своём поведении. Олег не был злодеем каким-нибудь, просто никогда не задавался вопросом можно ли обойтись без мордобоя и прочих "силовых методов". Официально он имел несколько выговоров за рукоприкладство, но фактически начальство закрывало на это глаза, прекрасно понимая, что некоторые ситуации можно решить только грубой силой. А в этом плане Олег был вне конкуренции.
