Никогда еще Бэнкей не видел, чтобы из человеческого рта исходил ледяной ветер. Изящные дворцовые светильники погасли, сделанный на скорую руку и не пропитанный ничем горючим факел – тоже. Люди остались в темноте.
Монаху давала остроту зрения девятиполосная решетка. Кошка видела в темноте, потому что она кошка.
А остальные перестали понимать, куда подевались свирепые Рокуро-Куби.
Бэнкей увидел, что сражаться может только он один. Чудовища уже знали, что низко летать не стоит – кошка может выцарапать глаза. Значит, они будут нападать только сверху.
– Крути перекладину над головой, – приказал Бэнкей старшему кэраю. – Пусть женщины прижмутся к тебе.
Сам он уже высмотрел, где под самым потолком едва заметно светятся четыре голубоватые точки.
Раздался свист. Заклинания дали Рокуро-Куби неслыханную скорость. Вскрикнула госпожа Акико – неизвестно чья голова, налетев, вцепилась ей в плечо.
Но на даме было несколько плотных платьев, складки ткани забили Рокуро-Кубо зубастую пасть, да и Норико догадалась – отпустила кошку, и та располосовала когтями правую половину лица чудовища. Оно выплюнуло ткань и взмыло под самый потолок, а кошка прыгнула на пол, чтобы не улететь вместе с Рокуро-Куби.
– Долго мы так не продержимся, – сказал Бэнкей. – Хорошенький же Путь придумал мне отец-настоятель! Нужно разбегаться всем в разные стороны – может, хоть кто-то успеет выскочить.
– Никто ничего не успеет, – возразил Кэнске. – И ничего хорошего из этого не выйдет, кроме клыков в затылке…
Рокуро-Куби, тихо посовещавшись вверху, изобрели новую тактику. Они опять завели хоровод, опять ускорили его до предела, так, что в четном мраке возникло светящееся кольцо, и это кольцо спустилось вниз, окружив Бэнкея, Кэнске, Норико, Акико, молодых господ и кошку.
– Они сожмут кольцо и вцепятся в нас одновременно! – разгадав замысел, крикнул Бэнкей. – Прорываемся! Хоть кто-нибудь спасется!
Рокуро-Куби уже неслись вплотную к людям, волосы слепого чудовища задевали человеческие лица.
И тут снаружи раздалось хлопанье огромных крыльев.
Верхняя створка ситоми с треском оторвалась и в зал, как всегда ногами вперед, влетел Остронос.
На поясе, скрытом под жесткими перьями, у него висела круглая корзина.
Не ожидавшие такого гостя Рокуро-Куби разлетелись кто куда.
– Сюда, Бэнкей! – заорал тэнгу. – Вот то, что тебе нужно! Зеркало!
– Направь сам! – сразу поняв, что такое приволок в корзине тэнгу, крикнул Бэнкей. – Я не могу…
– И я не могу!.. – отцепляя привязанную к корзине крышку, отвечал Остронос. – Оно жжется… А пошел ты!..
Это уже относилось к голове красавца-юноши, спикировавшей на Тэнгу из-под самых потолочных балок. Остронос рубанул голову крылом поперек лица и, судя по крику, перебил ей нос.
– Тряпки!.. – завопил Бэнкей. – Здесь же полно тряпок!
И тут Фудзивара Нарихира пережил величайшее в жизни унижение. Тэнгу без всякого почтения сорвал с него тщательно уложенный красивыми складками, а теперь скомканный шлейф, выдернул ткань из-под Юкинари и, замотав себе то ли руку, а то ли крыло, выхватил из корзины небольшой сверкающий диск.
Нарядная ткань задымилась.
Подняв диск над головой, Остронос нацелил его на красавца-юношу. Тот как раз набирал скорость для новой атаки – и, налетев на поток яростного света, исходящий от полированной поверхности, рухнул на пол, заскакал огромным полыхающим мячом, воя и плюясь, пока не шлепнулся в последний раз и застыл, как каменный, выпучив глаза и вывалив синий язык. Нежные огоньки вспыхивали на его лице и гасли, оставляя черный уголь.
– Сюда! – махнул рукой Бэнкей. – Старик!
Зеркало в руке тэнгу полыхнуло, голова старика покатилась по полу, как от сильного удара, и пока он вопил, сгорая от прикосновения волшебного луча, Остронос завертел головой в поисках следующего Рокуро-Куби…
– Нет! Не сюда! – закричал Бэнкей, прикрывая собой кошку.
– Я нечаянно! – с и этими словами Остронос поймал лучом слепую красавицу. Огненным помелом она понеслась по залу – и, влетев в случайно забытые ширмы, подожгла их.
Дольше всех уворачивался погонщик быков, он пытался скрыться среди потолочных балок, но тэнгу взлетел повыше – и страшная голова с громким стуком рухнула на пол. Еще мгновение – она стала угольно-черным шаром.
Все было кончено – четыре Рокуро-Куби лежали на полу бездыханные, обуглившиеся. Оставалось только позвать слуг, чтобы они вымели эту мерзость и окурили оскверненный зал благовониями.
Но вместо слуг дворец окружали совсем уж ненужные сейчас люди дворцовая стража, привлеченная странным шумом и взвизгами, доносящимися из, казалось бы, безлюдного строения. А когда за решетчатыми ситоми заиграли огненные сполохи, стража поняла, что пора вмешаться. И Кэнске первым услышал выкрикиваемые команды.
– Удирать надо, – совсем по-простому обратился он к госпоже Акико, во все глаза смотревшей на Остроноса. Но хитрый тэнгу движением крыла сверху вниз уже свел с лица багрянец, убрал здоровенный клюв. И придворная дама не могла понять, что ей померещилось с перепугу, а что было на самом деле.
– Господин Нарихира! – воскликнула наконец она. – Вставайте скорее и выведите нас отсюда, пока не ворвались люди с водой! Вовсе ни к чему, чтобы нас тут обнаружили!
– Сгореть заживо нам тоже ни к чему, – с этими словами Бэнкей подошел к молодым господам, примерился – и, взяв за шиворот того и другого, резко поднял обоих на ноги. – Пошли. Ведите, господин Фудзивара. Вы этот дворец лучше знаете.
Аристократ яростно глянул на монаха – но выбирать не приходилось.
– За мной, – скомандовал Фудзивара Нарихира, высвободился, подхватил длинные, метущие по полу штанины и побежал в темноту так резво, как и положено бегать в восемнадцать лет.
На Норико он даже не оглянулся.
Юкинари последовал за ним.
– Давай руку! – приказал Кэнске девушке. – И вы, госпожа, тоже. Как бы вам не споткнуться.
– Я сперва госпожу кошку поймаю! – заявила девушка, увернулась от цепкой руки Кэнске и выбежала на середину зала, освещенного пылающими ширмами.
– Да нет нигде твоей госпожи кошки! – воскликнул Кэнске. – Сейчас вот отлуплю! .. Как мать не лупила! ..
– Госпожа кошка давно в безопасности, – сказал Бэнкей. – Если бы ей что-то угрожало – думаешь, я бы ушел отсюда?
И Норико, скрепя сердце, позволила Кэнске взять себя за руку и увести.
– Я найду тебя, – пообещал Остронос, взяв замотанным крылом зеркало и уложив его обратно в корзину. – Уноси ноги, старый разбойник! И скажи спасибо, что Белый Тигр не изменил имя и не отправился погулять куда-нибудь на Окинаву! А то бы я его до-о-олго искал!
